— «Менелай» взорвался!
Поймать ветер и уйти — вот что сейчас требовалось англичанам, чтобы подобру-поздорову убраться из Канала, в котором их целеустремленно преследовала сама смерть…
Из пролива вырвалось только четыре линкора, избитых, покалеченных, с изломанным рангоутом. И нужно было благодарить судьбу за то, что на кораблях осталось по одной или даже две мачты, хоть с изорванными парусами, но подранки смогли вырваться из западни.
— Они упрямы, эти скандинавы…
В голосе адмирала Кальдера слышалось уважение — датчане и шведы не уклонились от сражения в равных силах и бились отчаянно, хотя британцам удалось потопить три корабля. Но затем, словно по мановению волшебной палочки, на сцене появилось сразу четыре бронированных корыта с коптящими небо трубами: два от самого Острова, а еще парочка с противоположной стороны, от французского Кале.
Лишенные парусов и мачт, два английских линкора были тут же безжалостно уничтожены, не причинив этим чудовищным монстрам повреждений. Адмирал не мог поверить собственным глазам — ядра отлетали от каземата батареи, как сухой горох от стены.
Пришлось скомандовать отход, но эти порождения ада пошли следом, настигнув еще два отставших корабля, — судьбу одного из несчастных все моряки только что увидели и расслышали.
Хорошо, что броненосцы оказались тихоходны, и Кальдер искренне надеялся, что удастся оторваться от этих исчадий ада.
— С норда «коптилки», сэр!
Кальдер стремительно обернулся и обомлел — из-за гигантской оконечности Острова, на которую из матросов никто и не смотрел, ибо не ждали гибели от родных берегов, ходко шли, изрыгая черный дым из труб, сразу пять паровых линкоров, грозных, ощетинившихся орудийными дулами в раскрытых пушечных портах.
«От них не уйти! Догонят и остановят, а там подоспеют к ним эти чертовы корыта и нас потопят! Проклятые русские!»
— Сэр! На них красные и синие с крестами флаги! Это датчане и шведы! Второй корабль следует под королевским шведским штандартом!
— Это совершенно меняет дело… — с нескрываемой радостью произнес под нос адмирал и облегченно вздохнул. Он страшился боя, уже четвертого за двое суток, — сейчас сражение могло стать последним.
Эскадре грозило полное истребление, она не могла ни уйти от врага, ни сражаться с ним, слишком страшным оружием владел неприятель. Оставалось только сдаться, но Кальдер категорически не желал склонить голову перед русским адмиралом, отдав тому фамильную шпагу.
Но шведский король, пусть еще юный, совсем иное дело — эта страна долгое время была союзником Англии, и следовало сгладить те дурные впечатления от недавних боев, в которых погибло множество моряков трех стран. Потому следует признать поражение и отдаться под благородное покровительство победителя.