Спасское выглядело очень романтично и таинственно. Кажется, невозможно было придумать лучшего места для мирной, ласковой, исполненной заботой и предупредительностью друг к другу жизни, для тайных свиданий возле раскидистых кустов жимолости. Дупла неохватных дубов словно обещали сохранить тайну доверенных им нежных посланий, звали к уединению с мечтами о грядущем.
Однако, обретя безопасность под крышей спасского дома, Варя была принуждена вести жизнь суровую и скучную. При крутом и вспыльчивом характере дядюшки она быстро осознала необходимость всегда быть настороже, сдерживать свои желания и казаться всем довольною. Да и вокруг все вели себя подобным образом: страх чем-нибудь не угодить хозяину, желание тенью проскользнуть мимо его глаз, читалось на лицах людей, окружавших Варю. До нее доходили подробности наказаний, к которым прибегал дядюшка, она слышала плач и вопли провинившихся, его гневливый голос, время от времени наставлявший и ее, коль доведется, держать в узде ленивый, вороватый, ни к чему дельному не способный народ.
Среди многочисленной, знавшей тяжелую руку хозяина дворни не нашлось никого, мало-мальски сочувствовавшего Варе. Напротив, прислуга, приученная зависимой жизнью держать нос по ветру, мгновенно определила расстановку сил и относилась к «нахлебнице» соответственно.
Крепкие, с румянцем во всю щеку девки, мывшие полы в доме, норовили плеснуть ей из ведра прямо под ноги. За столом холопы дядюшки, словно не замечая Вари, обносили ее кушаньем.
В ней стало копиться особо опасное, отравляющее женское существо качество — злоба ко всем этим ничтожным тварям, считавшим ее ничтожнее себя. Поэтому все безучастнее она слушала разговоры о дядюшкиных расправах, забритых лбах или сосланной на скотный двор очередной полюбовницы дядюшки.
Гостей в Спасское не приглашали. Варя была совершенно лишена всякого общества, возможности обзавестись подругой или приятельницей, что необходимо для женщины любого возраста, а тем более молодой.
Если б кто-то одарил ее своей дружбой, вниманием, вечно хмурый небосвод осветился бы для нее лучом солнца. А уж коль скоро кому-нибудь пришло бы в голову похвалить ее красивые глаза — единственное, в чем не отказала ей природа, — она воспрянула бы духом и распрямила вечно согнутые, будто в ожидании удара, плечи.
Но ничего этого не случилось. Давно вошедшую в возраст невесты Варю дядюшка никуда не вывозил, опасаясь трат на ее наряды и ответных визитов соседей.
А ведь Варя очень хорошо знала, как можно было жить, как жили ее молодые соседки! Для ее восприимчивой натуры даже их редких посещений хватало, чтобы составить представление о тех удовольствиях, какие, как само собой разумеющиеся, позволяли себе эти дамы и девицы.