…Если бы все эти дамы и господа, чья жизнь прошла при свечах, без интернета, ничем не напоминали бы собою нас сегодняшних, со всеми нашими мечтами, ошибками, ожиданием непременного счастья, скажите, стоило бы о них писать? А читать?
Эта книга о том, что остается вечно желанным для каждого без исключения человека: о любви, при всех ее несправедливостях, о страстном желании обрести душевный покой, о терпении, о способности, не уповая ни на кого и ни на что, вновь подниматься на ноги после ударов судьбы, находить смысл и отраду в жизни даже тогда, когда силы на исходе, а будущее кажется беспросветным.
Дамы и господа… Иногда их поступки и отношение к ближнему заставляют усомниться: неужто человек и впрямь самое совершенное создание Творца? Но ведь для тех, кто желает учиться, это есть урок того, куда может завести потакание изъянам собственного характера, неверие в то, что их можно победить.
Те, кто исповедует убеждение, что для человека существует лишь личный опыт, а пример других ему не указ, рискуют понапрасну потерять немало драгоценного времени на исправление ошибок, которых можно было избежать.
Интересно все-таки, что бы рассказали нам дамы и господа, доведись им хоть на час вернуться из своего небытия? Вероятно, очень разное. Но одно наверняка: о ценности каждого дня и часа, проведенного на земле, неистощимая и разноликая красота которой мало кем из нас замечается, о том, как важно из всего многообразия, что предлагает человеку судьба-искусительница, выбрать именно свое — своего человека, свое дело, свою жизненную стезю. И крепко держаться за это.
В 1844 году в Париже неожиданно скончался князь Элим Петрович Мещерский. Смерть еще совсем не старого тридцатисемилетнего человека повергла в печаль и французов, и тех русских, кто волею судеб жил тогда на берегах Сены.
Князь Элим был очень популярной фигурой в парижском обществе. Его знали все, и он тоже знал всех, на правах доброго знакомого появляясь и в гримерках модных актрис, и на приемах у министров.
Служба в русской дипломатической миссии была для князя Элима делом второстепенным. Он считал себя, и совершенно справедливо, прежде всего человеком искусства. За годы его жизни в Париже трудно назвать премьеру или вернисаж, не отмеченные в газете или журнале его энергичным пером. Писатели также уважали его как тонкого, с великолепным литературным чутьем критика и ценили его рецензии. Князь и сам был личностью одаренной: писал стихи на французском языке, музицировал.
В истории же отечественного искусства за Мещерским числятся особые заслуги. Он первый познакомил французов с лучшими образцами отечественной поэзии и прозы, популяризировал русскую музыку, в частности произведения Глинки, с которым у него были теплые, дружеские отношения.