В глубине холла послышался шум. Двери одного из кабинетов растворились, и оттуда стали выходить люди, по виду которых Белосельцев угадал, что это секретные агенты, работающие за границей. Видимо, с ними проводил оперативное совещание Чекист.
Все они шли по коридору не разговаривая, соблюдая правила конспирации. Белосельцев знал, что это майоры и подполковники, цвет советской разведки, на краткий миг получившие возможность вдохнуть воздух Родины. Прямо отсюда, не повидав любимых и близких, не поклонившись святыням на Красной площади, они уедут в аэропорт, разлетятся во все концы света, выполняя ответственные разведзадания. Это обрадовало Белосельцева — пусть страна переживает смуту и растерянность, но «контора» продолжает действовать, верна государству, способна выполнять самые рискованные задания.
Мимо проходил голубоглазый блондин в форме шведского таможенника, контролирующий поставки акустических средств для борьбы с советскими подводными лодками. Седой, благородного вида, профессор Оксфорда, чьи выпускники работали в английской «Интеллидженс сервис». Толстый добродушный мулат из Рио-де-Жанейро, голый по пояс, натертый пахучим кремом, — барабанщик в школе танцев, которому удалась вербовка американского миллиардера, приехавшего на карнавал. Веснушчатый рыжий бармен в ирландском аэропорту «Шенон», связник на перекрестке важнейших трансатлантических маршрутов. Худенький лейтенант в форме танкиста Бундесвера, доставивший бесценные сведения о новом танковом двигателе. Шествие замыкала косматая конголезская горилла с угрюмым выражением аскетического лица, на котором исподлобья глядели неутоленные глаза мыслителя и поэта. Это была гордость советской разведки, глубоко законспирированный агент, наблюдавший в джунглях Заира за французским полигоном, где шли пуски межконтинентальных ракет. Горилла процокала по паркету хорошо подстриженными ногтями, иногда опираясь о пол мускулистой волосатой рукой.
— Простите, Виктор Андреевич, что заставил вас ждать, — Чекист стоял перед ним, маленький, хрупкий, как изделие китайского мастера, с фарфорово-розовым, круглым лицом, на котором доверчиво и наивно синели детские чистые глаза. — Два крупных провала в Юго-Восточной Азии, что не может быть простым совпадением. Но и крупный успех в Хьюстоне, откуда пришли чертежи системы управления «Дискавери», — он протягивал Белосельцеву маленькую, тщательно промытую руку, и, пожимая прохладные, с мягкими утолщениями пальчики, Белосельцев отметил сходство руки с лапкой лягушонка. — Еще несколько минут, прежде чем начнем разговор, — промолвил Чекист, приглашая Белосельцева к дверям, ведущим в один из кабинетов.