— Что это была за штуковина?
— Я особенно не разглядывал… — Перегрин осекся и с ужасом посмотрел на Аллейна. — О нет! Не может быть. Это невозможно.
— Что именно?
— На… на Генри Джоббинсе?
— Гроув подарил пальто Джоббинсу в пятницу вечером, потому что оно никому не нравилось. Вы не знали об этом?
Перегрин покачал головой.
— Понять не могу, — медленно произнес он, — просто не понимаю, как же я не узнал его на бедном Джоббинсе. Я ведь даже отпустил шутку насчет пальто, а Джоббинс сказал, что это подарок.
— Возможно, с шарфом пальто выглядело несколько иначе?
— Шарф? Разве на Джоббинсе был шарф?
— А разве нет? Ярко-желтый шарф.
— Погодите. Да, конечно, — Перегрин болезненно побледнел. — Я вспомнил. Я видел шарф. Потом.
— А раньше? Когда вы с Джоббинсом говорили?
— Раньше не помню, его не было видно.
— Пожалуйста, не рассказывайте никому про пальто, Джей. Это очень важно. Даже, — дружелюбным тоном добавил Аллейн, — вашей Эмили.
— Хорошо. Могу я узнать, почему это так важно?
Аллейн объяснил ему.
— Понятно. Но что вам это даст?
— Если никто не знает о подарке…
— Ах да. Я совсем отупел.
— Ну вот теперь и впрямь все. Простите, что отнял у вас столько времени.
Перегрин направился было к двери, но передумал и вернулся.
— Я постараюсь удовлетворить самым высоким требованиям в моей Кондукисиаде. Или Кондукисее?
— Или Кондукисизме. Неважно. Я рад, что вы согласились помочь. Спасибо. Надеюсь, я получу ваше творение, как только оно будет готово?
— Разумеется. Где вас можно будет найти?
— Я пробуду здесь еще некоторое время, а потом мои передвижения будут зависеть от обстоятельств. Мы оставим в театре дежурного, узнаете у него, где меня найти. Вы действительно ничего не имеете против моего предложения?
— Нет, если мои воспоминания смогут хоть чем-то помочь.
— Ну наконец-то! — воскликнул Аллейн. — Тогда я надолго не прощаюсь. Будьте добры, выходя, пригласите сюда мистера Найта.
— Обязательно. Сейчас половина первого, — сказал Перегрин. — Он, наверное, уже нервничает.
— Правда? Пусть войдет.