— Не думай, — сказала она. — Пей. — Он взглянул вверх и увидел ее улыбку.
Это могло быть ее философией. И было. Когда вышла книга Роки Грациано о призраках, с ужасным названием «Кто-то там, наверху», сделанным по коммерческим соображениям «для засранцев», как любили выражаться парни из рекламных агентств на Мэдисон Авеню, Лаки Виденди взяла и перевернула его по-своему, сказав, что надо читать: «Кто-то там, наверху, меня ненавидит». Слова были взяты из работы П.Дж. Кларка о Марокко, но она и в самом деле так считала. Она решила брать от жизни все мимолетные радости и удовольствия, пока Бог или какое-то чудовище наверху не вырвало у нее это. Она также обернула в свою пользу высказывание Спинозы: «Из того, что я люблю Бога, вовсе не следует, что Бог должен любить меня». Она преобразовала эту формулу в более приемлемую для нашего века форму: «Из того, что Бог ненавидит меня, вовсе не следует, что я должна любить Бога». Она также говорила: «Причина, по которой в сегодняшней Америке так много разводов, в том, что семейный секс недостаточно грязен. Он слишком стерилен».
Грант считал все это не просто разумным, но и эмоционально верным. Особенно после сумасшедшего оккультизма его любовницы со Среднего Запада и ее болтовни насчет моральной ответственности. Потому что, если уж быть откровенным, сказанное точно соответствовало тому, что он сам думал о мире. К такой-то матери ответственность. Создавать литературу и нести ответственность? Ответственность перед кем? Перед бесчеловечным человечеством? Юношеские наивные представления о значении литературы давно исчезли, они насмерть задушены и похоронены лавиной современной пропаганды, средствами массовой коммуникации и людьми, их создающими. Бюрократией Мэдисон Авеню.
Но когда он поделился этим с Лаки, она вновь удивила его.
— Такие люди, как ты, должны создавать литературу, — убежденно сказала она.
Грант поддразнил ее:
— Да ну? Для кого? Для человеческого рода?
Но она не отступила.
— Для меня, — сказала она, глядя ему прямо в глаза. Помолчав, она добавила: — Все равно, ты все равно ничего не можешь поделать с собой.
Он встретился с ней так же, как встречался со всеми нью-йоркскими девушками. Какой-то приятель, который любит девушек и хочет сделать вам приятное, обычно, приятель, который сам спал когда-то с ними, устраивает вежливое знакомство, а дальше все зависит от вас. В случае с Лаки Грант бежал от одиночества к Харви Миллеру, критику, жившему на шестидесятых улицах. Для драматурга это был довольно смелый шаг, хотя Миллеру нравились его работы и он всегда хорошо о нем писал. Но страсти вили из него веревки. Он провел долгий новогодний уик-энд в Коннектикуте со своим другом, писателем Фрэнком Олдейном и его семьей, где спал с писательницей уже в возрасте, которая жила неподалеку. Никакого выигрыша. Хорошо попотел, но никакого выигрыша. Всем им наплевать. Потом, снова в городе, он все же сделал это со второй из двух новых секретарш, появившихся в офисе его продюсера уже после последнего приезда Гранта на Восток. Снова никакого выигрыша. Все очень по-дружески, но без настоящего выигрыша. Он не позвал ее во второй раз. И вот пять часов. Он в одиночестве в доме Харви Миллера, чтобы выпить. А здесь ввалился Бадди Ландсбаум.