Бадди был чуть старше и был его конкурентом в театре. Сейчас он работал с Харви Миллером над фильмом. Что было более важно для Гранта, так это то, что Бадди устраивал прием в гостинице, прощальную вечеринку для актеров и съемочной группы своего последнего фильма. В самый раз для одинокого драматурга, сказал Бадди, когда услышал о затруднениях Гранта. Но оказалось, что все не так. Пять-шесть юных цыпочек было, как и обещал Бадди. Все они были киноактрисами. Одну из них Бадди только что сделал звездой, и она появилась на обложке журнала «Лайф». Сама юная звезда тоже присутствовала и очень старалась соблюсти свои интересы. Постепенно пять-шесть цыпочек расползлись — без Гранта. Все они, конечно, знали его фамилию, но он не делал фильмов, а они мечтали о кино. Потом пришел муж юной звезды и забрал ее. Так что после того, как ушел последний напившийся техник, Бадди и Грант уселись с остатками виски посреди разгрома и продолжали пить вдвоем.
Они вовсе не были близки. Бадди всегда был то в Голливуде, то в Южной Америке, то во Флориде, а Грант всегда был дома, в Индианаполисе со своей неизвестной (но о ней все подозревали) «любовницей». У Бадди, как оказалось, тоже были свои заботы. Развод со второй женой обошелся в такую сумму, что Бадди, даже если и захотел бы, едва ли мог еще раз жениться. Вдобавок, магазин одежды, которым она владела в Майами Бич, обанкротился, так что он должен был проглотить и это. Созданная им юная звезда, которую этим вечером видел Грант, уже начала флиртовать со следующим продюсером-режиссером. Когда виски кончился, они пошли спать. В чем причина одинокого возвращения Гранта в Нью-Вестон? Именно утром, когда они начали с апельсинового сока и водки, Бадди вспомнил о Лаки. Лаки Виденди.
— Я не знаю, следует ли знакомить тебя с ней, — сказал Бадди уже после того, как пообещал позвонить ей и уже снял трубку. Он положил трубку обратно. — Ты же такой твердый, грубый мужчина, а она — очень сложная, чувствительная девушка.
Грант ухмыльнулся. Он знал, что многие о нем гак думают. Но он слишком хорошо знал «настоящих мужчин», чтобы понимать, что такое мнение о нем относительно, весьма относительно.
— Заткни пасть, — сказал он. — Я не больший грубиян, чем ты или кто-либо другой.
— Ну, ты и не из тех, о ком я или Лаки думают, что это очень печальный нью-йоркский интеллектуал из Лиги Плюща.
— Ай, ладно. Тогда зачем ты ее предлагал? О'кей, не звони. И иди к черту.
У Бадди было особенное, не обычное для него выражение лица. Как будто он трахнул девушку, гордится этим и хочет, чтобы все знали, но в то же время кодекс чести предписывает ему молчать. Брови одновременно демонстрировали самодовольство, небольшое смущение и какое-то огорчение.