Но Грант, уже швырнувший носовой канат Бену Спайсхэндлеру, был начеку. Хладнокровно, без паники, он наблюдал за приближающимся столбом, высчитывая дистанцию, а затем плавно, как профессиональный танцор, который всю жизнь отрабатывал это движение, прыгнул влево через кожух на палубу, и, стоя на левой ноге, правую ногу отвел в сторону от того места, где Через мгновение столб ударился о кожух. Теперь он был в безопасности. Бонхэм в жизни не видел такого хладнокровного расчета и последующего точного действия, а надо сказать, что повидал он немало.
Но затем возобладала другая часть странной души странного парня. Гранта затрясло. От штурвала на корме Бонхэм не мог видеть, что его трясет, но он это точно знал. Теперь, когда он в безопасности, после хладнокровнейших действий, он испугался! И не просто испугался, он не стыдился показать это! Грант сел на крышу салона и обхватил голову руками. Бонхэм никогда бы не позволил себе этого! Бонхэм тут же дернул подбородком в сторону Орлоффски, и Мо с ухмылкой поплелся с бутылкой джина.
— Потрясно, просто потрясно, как хладнокровно! — услышал он восхищенные слова Орлоффски. — Думаю, я бы прыгнул на пристань!
Слепка болезненно ухмыльнувшись, Грант сделал большой глоток джина.
— Я боялся, что промахнусь, — сказал он. Через секунду он встал и пошел, ухмыляясь, на корму, но его все еще трясло.
— На волосок, — сознательно лаконично сказал Бонхэм.
— Точно, — сказал Грант.
— Прости, — спокойно продолжал Бонхэм. — Но я ни черта не мог сделать, когда рванул ветер. Просто не было времени.
— Думаешь, повредило кожух? — спросил Грант. Его жена, видевшая все это с правого борта, подошла и встала рядом с побелевшим лицом.
— Не-а, — сказал Бонхэм. — Нет, сэр. Он крепкий. Да его едва зацепило. Ты был между ними, вот что плохо. Но скажи: почему потом, когда все кончилось, и ты понял, что в безопасности, почему ты потом испугался? Ведь все кончено, ты в порядке, все позади!
— Нервы, наверное, — ухмыльнулся Грант. — Слишком богатое воображение. — Он сделал движение, будто хотел обнять жену, но не сделал этого: Бонхэм не мог понять, то ли потому, что они все еще злы друг на друга, то ли пришла в голову другая мысль, драматург счел это немужественным. Как бы там ни было, его жена Лаки повернулась и молча пошла обратно на нос к Ирме и Кэти.
Итак, они вышли в море без неприятностей. Бонхэм велел поднять главный парус. Отойдя еще на несколько сот ярдов, он выключил двигатель и заставил поднять кливер. Когда все более или менее устроилось, он отослал Орлоффски готовить бекон, яйца и кофе. Это мог приготовить даже Орлоффски. Поели они наверху, сгрудившись у крыши салона. Он поел у штурвала. Затем все прошли вперед, там было немного свободного места. Он считал, что немного перегрузил судно в этой поездке. Но он же не знал, какие это чертовы увальни! Он пригласил Бена и Ирму под влиянием минуты. Свежий ветер дул с востока-юго-востока, а поскольку они шли почти на юг, он мог так поставить шхуну, что она будет идти практически сама по себе. Господи, до чего же славная старушка. Потребности в компасе не было, поскольку они шли вдоль цепи крошечных островков справа по борту. Бонхэм поставил ее на курс и, сидя в одиночестве, позволил себе еще раз подумать о своей новой подружке Кэти Файнер.