— Утром увидимся, — Бонхэм повернулся к двери. Затем снова развернулся. Он несколько секунд глазел на них, как зомби. — Вы заполучили потрясающего мужчину, миссис Грант, — сказал он голосом зомби. — И вы должны ценить это. Я знаю, что вы цените.
— Спасибо, — вежливо ответила Лаки, и Грант испытал чувство глубокого облегчения. Ему, в общем-то, было теперь плевать, что думает Бонхэм, хотя — по-детски — он полагал, что ему приятно то, что только что сказал большой человек. Большой комплимент. Но больше всего он волновался за Лаки: то, что сказал Бонхэм, крайне смешно с ее точки зрения, она могла взорваться, закричать и завопить, как сердитая рыбачка. Она не стала. Она ответила абсолютно верно, и он расслабился.
— И хотя я знаю, что вы не очень меня любите, — продолжал обращаться к ней Бонхэм, — я хочу вам сказать, что восхищаюсь вами и думаю, что вы потрясающая женщина — потрясающая леди, — быстро поправился он. И снова повернулся. Затем вернулся еще раз.
— Простите за случившееся. Я знаю, что глупо это говорить. Полагаю, что большей частью все произошло по моей вине. — Он повернулся, как зомби, и вышел, так что они не успели ни оспорить, ни согласиться с ним.
Грант взял лейкопластырь (у них, как он обнаружил, его не было), пошел в ванную и перед зеркалом поработал над своим носом. Со стороны Бонхэма было очень предусмотрительно захватить пластырь.
— Лучше б тебе не смотреть, — сказал он, — но, впрочем, как хочешь.
— Мне бы хотелось, — ответила Лаки. — Никогда не видела, как из картошки делается нос.
Он быстро глянул на нее. Она сказала это с горечью, но огорчения она не испытывала. Ее и вправду это интересовало.
— О'кей, давай, — ответил он.
На это ушло пятнадцать минут. Сжимание и пощипывание пальцами с двух сторон. Потом пластырь, первая полоска на переносицу, прижимая ленту большим и указательным пальцами. Потом чуть ниже, все то же самое, еще ниже, всего четыре полоски поверх носа. Слава богу, не сломаны скулы. Он был вынужден несколько раз останавливаться из-за таких слез от боли, что ничего не было видно, и чтобы расслабить диафрагму глубоким дыханием, что он теперь делал очень легко, как опытный ныряльщик. Обе ноздри, естественно, были забиты всякой дрянью, так что дышал он через рот.
— Лучше я не умею, — наконец сказал он. — На ночь сойдет. А завтра Хирург посмотрит.
— Думаю, прилично сделано, — спокойно сказала Лаки, — Даже на нос похоже.
— Увидишь завтра Орлоффски, — пообещал Грант.
— К черту Орлоффски, — ответила Лаки.
Они легли и занялись любовью, и снова между телами возник электрический контакт, которого у них очень давно не было.