Сердце у нее бешено колотилось. Помолвка, заключенная двумя столь могущественными семьями, которая длится уже шестнадцать лет! Можно считать, что он уже женат.
Николь охватила ярость.
Мало того что он считал ее замужней, так он и сам помолвлен и через несколько месяцев женится. Значит, он еще хуже, чем ей представлялось!
— Николь, — встревожилась Марта и тоже встала. — Сядь и выпей чаю. Прошу тебя.
Николь посмотрела на нее, глаза у нее сверкали.
— Я думала, он хочет жениться на мне. На мне!
— Ах, Николь!
Охваченная яростью, Николь направилась к двери.
— Куда ты, Николь? — в отчаянии вскричала Марта. — Не делай ничего такого, о чем потом придется пожалеть!
Николь пропустила ее слова мимо ушей. Через несколько минут Марта увидела, как она скачет верхом на своем чистокровном жеребце, почти зарывшись носом в черную гриву, несясь галопом по направлению к Чапмен-Холлу.
Герцог вышел из конюшни, вслед ему доносился стук молотков по дереву. Он заменял две задние стены сарая, которые срочно требовали ремонта.
Широко шагая, он направился к дому, намереваясь заняться корреспонденцией до второго завтрака. Он сделал всего несколько шагов, когда звук подков быстро несущейся лошади заставил его остановиться.
Великолепный кровный гнедой вылетел из леса на дальней опушке запущенной лужайки, доходившей до дома, и промчался галопом по лужайке, наездник сидел, пригнувшись к его спине, и через мгновение лошадь, став на дыбы, остановилась перед герцогом. Увидев Николь Шелтон, сидевшую в седле, герцог изумился.
Он никогда еще не видел леди, да и никакой женщины вообще, сидящей в седле верхом, и это произвело не него довольно сильное впечатление. Словно завороженный, он смотрел на ее длинные ноги, обтянутые мужскими бриджами. Потом залюбовался ее яркой, дикой красотой, сверкающими серебряными глазами, развевающимися на ветру волосами. Она была великолепна. Он застыл на месте, шокированный ее отрицанием всех условностей и в то же время охваченный варварским вожделением.
Николь спрыгнула на землю и пошла к нему, ее длинные ноги натягивали ткань бриджей, и их очертания проступали так ясно, что воображению уже нечего было делать. Он не мог оторвать взгляд от ее ног, и ему пришло в голову, что если женщина может вот так ездить верхом, она может, конечно, не хуже скакать и на нем. Увлекшись, он лишь в самый последний момент увидел, что она подняла хлыст.
— Жалкий ублюдок, — прошипела она, с яростью хлестнув его по лицу.
Действуя совершенно рефлекторно, герцог схватил ее, за запястье в тот самый момент, когда заплетенный косой кончик хлыста ударил его по подбородку, оставив красную полоску. Гнев тут же сменился удивлением. Он вырвал у нее хлыст, разломал его и отшвырнул в сторону. Она вскрикнула, и в следующее мгновение ее рука снова взлетела вверх, намереваясь ударить его. Он схватил ее за руку и развернул так быстро, что она ударилась спиной о стену сарая. Она стала сопротивляться, ее вторая рука потянулась к нему, Николь скрючила пальцы, ногти ее были похожи на когти. Он схватил и эту руку, прижал Николь к стене, держа обе ее руки над головой, и, мгновенно подойдя к ней вплотную, прижался к ней своим крепким возбужденным телом.