— Ты ревнуешь.
— А ты — невыносимый павлин.
Звучало это по-детски, она сама это знала. Он ослабил свою хватку. Что-то новое, мягкое, появилось в его лице.
— Неужели павлин?
Ли хотела вырваться. Но вместо этого замерла, парализованная его мягким объятием.
— Я думала, ты не собираешься возвращаться туда, — с болью проговорила она. — А ты делаешь еще хуже. Ты дразнишь Чилтона, доводишь его до безумия. Привез сюда эту девушку. Что мы будем с ней делать? Что мы будем делать с ними обеими?
— В четверг из Хексхэма отправляется почтовая карета, — пробормотал он. — Я уже интересовался этим. Девушек можно отправить с ней.
— Куда?
— Не знаю. Спрошу. Туда, откуда они пришли.
Его рука поднялась к ее вороту. Один палец просунулся между полотном и ее шеей.
— Тебе так нравится?
Ли стояла неподвижно, ощущая его ласку на своей коже, тепло его тела рядом с собой. Он собирался поцеловать ее.
— Не знаю, — прошептала она.
— Скажи, что мне сделать? Ты знаешь, я сделаю все, что ты попросишь.
Она закрыла глаза.
— Тогда сделай то, что я прошу. Не езди снова туда.
Он поцеловал ее в глаза, щеку. Само дыхание его — ласка.
— Не бойся за меня. Я знаю, что делаю. Я могу уничтожить Чилтона для тебя. Я могу поднять против него весь город. Ты ведь ради этого пришла ко мне, Ли, разве ты забыла? Я делаю то, что ты просила. И у меня есть опыт в таких вещах.
— Говорю тебе, говорю тебе… все изменилось. Я не хочу…
«Не хочу потерять тебя из-за него, — думала она. — Будь ты проклят! Я этого не вынесу».
Он гладил ее волосы, легкими поцелуями осыпал ее щеки, подбородок. Теплое его дыхание согревало ее в морозном воздухе, его тело было так близко, — от него исходили сила, запах сена, конского пота и его собственный влекущий запах.
— Что ты хочешь? — прошептал он.
— Я больше не хочу мстить! Все изменилось. Он уничтожил всех, кого я любила. В мести больше нет смысла. Мне не надо мести. Не хочу, чтобы ты мстил. Ты понял? Ты мне больше не нужен! Забудь о Чилтоне. Возвращайся во Францию. Не хочу, чтобы ты что-то делал для меня. Отправляйся в свой замок — к своим картинам и своему чесноку.
Мгновение он стоял неподвижно, прислонившись к перегородке.
— Чесноку? — повторил он таким тоном, будто это слово было смертельно оскорбительным.
— Ты вообще понимаешь, что я говорю?
— Понимаю. Ты считаешь, что я не в силах довести месть до конца? Я смогу, — сказал он, и слова были полны горечи. — Я смогу это сделать и сделаю, черт тебя побери! Я долго разбойничал, годами, черт побери! Меня ни разу не поймали, и в последний раз тоже. Я знаю, что мне делать. У меня самый могучий конь на свете. Со мной моя шпага и моя сноровка. Я могу это сделать. Не смей сомневаться во мне!