— Ходят слухи, что дела компании Фандотти идут из рук вон плохо. И если синьор Массимо собирается сворачивать дело и возвращаться на родину, то с собой он захочет забрать только Барти. И тогда зачем ему Лина? Судиться с ней, отвалить ей часть сильно уменьшившегося капитала, затем лишиться сына, которого российский суд наверняка бы оставил с матерью?.. Ой, кажется, я лезу, куда меня не спрашивают, — скороговоркой сказала она и поспешно уткнулась в тарелку.
Ольга огляделась. В столовую вошел синьор Массимо, очень прямой и бледный. Он держал под руку старую женщину, одетую в черный костюм, подчеркивающий желтизну ее худого лица, глаза старухи смотрели враждебно.
— Приятного аппетита, господа. Если такое пожелание уместно при сложившихся обстоятельствах. Через полчаса подъедет полковник Дубовой, и после краткой беседы с теми, с кем он ее еще не провел, все могут спокойно отправляться по домам. Прошу прощения у всех, кто был вынужден провести эту ночь у меня, но, как вам, вероятно, хорошо известно, виной тому не я, а случившееся вчера несчастье. — Все это было произнесено очень четко и на одном дыхании: сложилось впечатление, будто синьор Фандотти долго репетировал свою короткую речь перед зеркалом, прежде чем выступить на публике.
Присутствующие сочувственно кивали и, покидая зал, считали своим долгом подойти к овдовевшему Массимо Фандотти, чтобы выразить соболезнования по поводу случившегося.
Он выслушивал эти соболезнования спокойно, вежливо склонив голову, вся его фигура выражала достоинство и смирение. Сидевшая рядом с сыном синьора Фандотти выглядела раздраженной, она не скрывала, что смертельно устала и мечтает о покое.
Заметив, что в присутствии грозного владельца усадьбы и его матери разговор не клеится, Ольга поблагодарила Наталью и, оставив ее наедине с кофе, удалилась.
Глава тринадцатая
Дуб и палисандр
Духота в машине, разбитая ненастьем грунтовка, грязь, схваченная первым морозцем, унылое безлюдье проселка — все это настроило невыспавшегося Станислава Викторовича на минорный лад. Но, как человек сангвинического темперамента, жизнелюб и балагур, он не умел скучать, регулярно находя в серых буднях милицейской службы повод для шуток. Когда его в очередной раз подбросило на ухабе так, что он стукнулся о потолок служебного уазика, полковник Дубовой досадливо поморщился и, потерев ушибленное место всей пятерней, пробасил:
— Если мы не распутаем это дело в ближайшие три дня, то я займусь спортивной ходьбой.
— С чего бы это, Станислав Викторыч? — живо отозвался шофер Вася Попов.