Новый король принял тронное имя Рама Тхуфдей Чан (1642–1659). В начале своего правления Рама Тхуфдей Чан продолжал внешнюю политику Преах Утея и поддерживал, по крайней мере внешне, добрые отношения с голландской Ост-Индской компанией. В начале 1642 г. он направил в Батавию посольство и личное письмо к генерал-губернатору Антони ван Димену с предложением развивать торговые связи. В ответ на это в мае 1642 г. ван Димен направил в Камбоджу главного фактора (торговца) Корнелиса Клейна с двумя кораблями, чтобы поздравить Чана «с триумфом над королями-узурпаторами (т. е. Преах Утеем и Анг Ноном I. — Э. Б.) и предостеречь его против интриг португальских католиков» [104, с. 76]. Но в 1643 г. тесные связи между Рама Тхуфдей Чаном и приведшей его к власти мусульманской малайско-тямской гвардией переходят в новое качество. Он женится на малайке, принимает ислам и меняет свое тронное имя на Ибрагим. В связи с этим меняется и внешнеполитический курс страны. «Вскоре Рама Дипати (Чан. — Э. Б.) изменил религию, — пишет современник событий Г. ван Вустхофф, — сделал обрезание и объявил себя последователем Магомета. Он старается привлечь к себе малайцев и японцев, которым он дает большие привилегии, выбирает среди них телохранителей и поддерживает добрые отношения с худшими врагами христианства» [28, с. 261].
Д. В. Деопик называет решение Чана принять ислам «неожиданным» [22, с. 90]. Далее он пишет, что Чан «попытался, опираясь на религиозный авторитет монарха, внедрить в стране новую религию. Но пропаганда ислама имела не больший успех, чем пропаганда христианства; тогда Чан-Ибрагим вступил в открытое противоборство с большинством населения страны и двора» [22, с. 90].
Я позволю себе не согласиться с этой точкой зрения. Переход Чана в ислам, конечно, не был игрой случая, капризом «жестокого и неуравновешенного» [22, с. 90] монарха. Он был попыткой разрешить внешнеполитическую проблему, вставшую впервые перед Камбоджей в середине XVII в., но остававшуюся актуальной вплоть до середины XIX в. В течение этих двух веков Камбоджа была стиснута между двумя сильными соседями — Сиамом и Вьетнамом (в XVII–XVIII вв. — южновьетнамским государством Нгуенов), каждый из которых стремился подчинить себе эту страну (в XIX в. дело дошло даже практически до раздела Камбоджи между Сиамом и Вьетнамом). В такой обстановке ни родственный по религии хинаянский Сиам, ни махаяно-конфуцианский Вьетнам не могли возбуждать особенно теплых чувств у кхмерских королей. В то же время в середине XVII в. в Юго-Восточной Азии еще играли весьма важную политическую роль мощные мусульманские султанаты Малайи и Индонезии — Джохор, Аче, Бантам, Матарам. Они, совместно с более мелкими мусульманскими государствами малайско-индонезийского мира, представляли наиболее активную силу сопротивления европейской агрессии в Юго-Восточной Азии в XVI–XVII вв. Более того, многие районы Индонезии и Филиппин приняли мусульманство именно в качестве реакции на испано-португальскую агрессию, проходившую под знаком креста