Свекровь, как обычно, была вся в черном, если не считать белой шелковой вставки под горлом. Мишель нашла ее в маленькой столовой, где Эми уже выставила на круглый стол самый лучший фарфор, хрусталь и тяжелое старинное серебро. Встретив твердый спокойный взгляд Луэллин, Мишель сдержанно улыбнулась.
— Как мило, что вы приехали, — сказала она, сама думая прямо противоположное. Она надеялась, что свекровь ограничится коротким визитом, но спросить не решилась, боясь показаться невежливой. — Филипп просил извинить его, — добавила она. — Муж только что вернулся из деловой поездки, через несколько минут он спустится и Эми подаст нам ланч.
— Жизнь здесь явно пошла тебе на пользу, — заметила Луэллин. Она сидела у окна, выходящего на освещенную солнцем веранду. — Я нахожу, что ты выглядишь теперь гораздо лучше.
В устах самого сурового критика, каковой всегда являлась для нее свекровь, эти слова прозвучали как высший комплимент.
Мишель раскинула руки и сказала:
— Здесь все прекрасно: и этот город и этот дом. Тут невозможно чувствовать себя несчастной!
— Тем не менее три года назад ты вернулась отсюда несчастной.
После этих слов Мишель стало понятно, что привело эту старую женщину сюда: любопытство, беспокойство, подозрительность. Решила лично убедиться, состоялось ли воссоединение супругов или поездка в Новый Орлеан затеяна лишь для отвода глаз. Интересно было бы посмотреть на ее реакцию, сказав, что она носит под сердцем ребенка от ее сына. Неожиданно ее накрыла волна сочувствия и понимания. Свекровь ведь тоже готова встать на защиту зародившейся в ней жизни. Разумеется, Луэллин только добра желает своему сыну. Каждой матери хочется, чтобы у ее сына было все самое лучшее. А три года назад Мишель не подходила под эту категорию. Но с тех пор она изменилась, обрела внутреннюю уверенность, научилась физически выражать свою любовь к мужу. И если Филипп захочет, у них получится семья.
— Да, тогда были проблемы, которые в основном я сама и придумала, — тихо ответила Мишель.
— Они уже решены? — Тон свекрови, как всегда, был вкрадчиво-вежливым, но холодные слегка прищуренные глаза смотрели внимательно. — Я желаю своему сыну только счастья, понимаешь?
— Надеюсь, что понимаю, и верю, что могла бы сделать его счастливым, — ответила Мишель и внезапно ощутила внутри себя неприятную сосущую пустоту.
Одни проблемы решены, но другие торопятся занять их место. Она готова справиться и с ними. Надо думать о хорошем… Мишель занервничала, услышав за спиной голос Филиппа:
— Что привело тебя сюда, мама? Насколько мне известно, ты лет двадцать не появлялась в этом доме. Мишель налила тебе что-нибудь выпить? Нет? Тогда позволь мне исправить это упущение.