В тайге уже совсем светло: туман куда-то исчез; от земли идет едва заметный теплый парок, из-под векового праха травы и листьев, из-под густого теплого мха лезут грузди и рыжики, нарядные как цирковые клоуны, мухоморы, лезет сосновая и лиственничная молодь.
Хорошо в такую пору в тайге! Даже Вепринцев и тот смотрел теперь на тайгу с неясным волнением. Но и любуясь ее красотой, он никак не мог забыть вчерашней грозы. Перед его глазами стоял огромный пылающий кедр, расщепленный ударом молнии. Хорошо, что все так благополучно кончилось. Может быть, его мольбы и заклинания всюду помогали ему. «Хорошо, хорошо, — шепчет Вепринцев. — Слава мадонне! Пока все идет великолепно… Вот мы уже далеко в этой русской тайге, и жилья нет поблизости, и, главное, слежки… Никакой милиции… А тот ловкий мотоциклист, наверно, отдал богу свою грешную душу. Туда ему и дорога».
Он так задумался, что совсем забыл о своих спутниках.
Вепринцев думал о том, как скорее и легче добраться до Заречной сопки и Оленьего ложка. Теперь только эта мысль беспокоила его днем и ночью. Олений ложок! Сколько заключалось в этих словах! Отныне одному Вепринцеву была доступна тайна, один он держал в своих руках волшебный ключ счастья. Еще там, в Рыбаках, он начертил в своем блокноте, схематичную карту Заречной сопки и Оленьего ложка, дороги к ним, и теперь время от времени украдкой заглядывал в нее, чтобы проверить, насколько правильно ведут его проводники.
Дорога шла сейчас по крутому берегу неширокой бурной речушкки. Огромные окатные камни преграждали течение реки. Они, словно упрямые бараньи лбы, безуспешно и отчаянно боролись с неудержимым студеным потоком. Вода вокруг них бурлила и пенилась, как в кипящем котле. С берега к воде склонялись гибкие ветви чернотала, черемухи, пихты. В мелких прибрежных заводях, в травянистых отмелях без всякого страха паслись утиные выводки, задумчиво и важно стояли в воде линялые цапли, подкарауливая глупую рыбью молодь.
А дорога становилась труднее. По ней, видимо, редко проезжали: узкая колея была едва различима в траве, колеса гремели, а повозку подкидывало на камнях, на узловатых кореньях, вылезших на поверхность. Лес по обе стороны дороги был давно вырублен, и только редкие сосны и лиственницы, широко вскинув темные кроны, стояли, как живые и скучные памятники, напоминавшие о том, что здесь был когда-то дремучий лес. На его месте разрослось дикое беспорядочное разнолесье, из высокой травы кое-где торчали трухлявые пни.
Вдали показались какие-то полуразвалившиеся постройки, большая гора свинцово-серого отработанного песка. Оспан кивнул головой: