Федор Ефимович просыпался медленно, постепенно отпуская сладкую дремоту. Ночь была действительно волшебной, и совершенно не хотелось выныривать из царства сна. Он не запомнил, что ему снилось, но само ощущение легкого мирного сна просто околдовывало.
Запах чистого, свежего постельного белья, слегка отдающего стиральным порошком, вводил в состояние дежавю — ощущения времени до катастрофы. С того момента, как он навсегда покинул свою квартиру, такого с ним не было. Постель в эвакопункте пахла хлоркой, а само белье было жестким и чрезмерно сухим. В гостевом доме Прогресса металлические койки были застелены расплющенными блинами старых свалявшихся матрасов, а спали они в одежде. В своем новом доме, переделанном из старого сарая, в котором им даже не довелось поспать одну ночь, они приготовили себе постели из свежих стружек и опилок, застеленных мешковиной и брезентом. А сейчас старику казалось, что он просыпается после первого дня в санатории, куда его отправили по путевке от профсоюза.
Старик медленно открыл глаза. Перед самым лицом колыхалась и трепетала белоснежная тюлевая занавеска. Ее крутил в озорном танце прохладный весенний ветерок. Комната была наполнена прозрачным белым светом, пронзенным золотыми пиками острых солнечных лучей, пробивающихся сквозь молодую листву. Старик дышал ароматом цветущего сада.
Ефимыч неторопливо поднялся и сел. Колени прострелила острая боль. Первый раз в жизни противная боль доставила ему удовольствие. Он вообще забыл о своих коленях с самого начала катастрофы. Острый болезненный укол окончательно вернул его в то замечательное время «ДО», когда все были живы. Когда Валя высокомерно вышагивала мимо его аквариума, когда Тамик орал на весь двор в телефонную трубку что-то несуразное на корявом английском языке, когда Блидевский ругался или мирился со своей женой и когда Кирилл, одетый в парку с невообразимым узором и мешковатые штаны, дико ржал перед подъездом в компании подвыпивших подростков, когда занудный Толя настраивал древние пианино и рояли, а старик смотрел свой бесконечный сериал по ту сторону окна аквариума. Когда все были живы и здоровы, когда был шаткий мир со своими радостями, проблемами и неурядицами.
Внуки спали глубоким детским сном. Братья Кузнецовы спали по-разгильдяйски, широко раскинув конечности, смяв в комки одеяла и сбив подушки. У каждого обязательно свешивалась одна из конечностей, грозя утащить своего хозяина в непродолжительный полет с жесткой посадкой. Валеркина койка стояла у стены, так что он просто уткнулся носом в висевший на ней коврик с пасторальным сюжетом.