Я не успел ответить. В дверь деликатно постукали, и умоляющий голос, протискиваясь в щель, недостаточную для головы, позвал:
– Добыча Петрович! Срочное сообщение!
Добыче Петровичу не понадобилось много времени, чтобы понять, что мы не собираемся оставить его со срочным сообщением наедине. Он подпрыгнул, пробормотал слова извинения («Я на минутку, миленькие») и выкатился из кабинета. Нельзя доверять грузным людям, которые так легко двигаются.
Молодой тут же пересел в освободившееся кресло.
– Хорошо жук устроился, – бросил он. – Глядите, парни, даже рыбок завёл. – В круглом аквариуме действительно плавала единственная золотокрасная рыбка. – Говорят, нервы успокаивает.
– Ему пригодится, – отозвались со стульев. – Молодой, бухла пошарим?
– Не пошарим. – Молодой посмотрел на меня. – Вон начальство нос воротит.
Когда поверенный вернулся, по его лицу было невозможно что-либо прочесть. Допустим, он чаще прикладывал платок ко лбу – но и то правда, что топили в Конторе на славу.
– Случилось что? – спросил Молодой с интересом. Он встал и, развернувшись, привалился к резному шкафчику, изнутри которого, сквозь цветные стеклянные дверцы, похожие на маленький витраж в широкой дубовой оправе, светилось что-то бесконечно хрупкое и дорогое.
– Случилось? Конечно, не случилось, чему тут у нас, в захолустье, случаться? – Добыча Петрович всплеснул руками. – Умоляю, миленький, прислонись к чему-нибудь другому. Это мой фарфор, и он мне бесконечно дорог из сентиментальных соображений, если даже оставить в стороне его рыночную стоимость. Спасибо. – Поверенный ловко юркнул между шкафом и Молодым и – р-раз! – оказался в своём кресле. – Не нужно тебе было Порт трогать.
– А, – сказал Молодой, – По-о-орт! Так то не я. Стратегические объекты в ведении Национальной Гвардии. Вот со мной, к примеру, всегда можно договориться. А Национальная Гвардия, они… – он поискал слово, – идейные. Преданные слуги империи. Псы, если хочешь.
– Нет, миленький, не хочу. – Добыча Петрович искоса поглядел на свой драгоценный шкаф. – Я маленький человек, моему пищеварению виражи истории противопоказаны.
– Давай-давай, прибедняйся.
– Ну-ну-ну. Это у вас на Охте новый размах и величие, луну башкой задеваете, а мы, вне зависимости от степени благосостояния, в своих норках мышиных размеров… серенький такой размер… – Лицо у него и впрямь стало похоже на упитанную, благолепную морду если не мыши, то крупного хомяка. – Так уютно было, пока вы не явились. Зачем явились? Кому лучше станет?
– Тебя не спросили.
– Да, – признал поверенный, загрустив. – Всё на наших плечах, включая историю, а кто спрашивает? Ну спросит большая история маленького человека? Сядет на шею да ножки свесит.