Мне оборудовали НП в поспешно вырытом окопе впереди рва, установив стереотрубу для безопасного наблюдения за полем боя. В это время из-за высоты показываются три самоходки и открывают огонь. Они бьют по моему НП, где вправо и влево от меня во рву залег весь полк. Самоходки били настолько точно, что небольшой впереди меня бруствер пронизывали очень точно; снаряды, продырявив бруствер, ложились позади рва и там рвались. Некоторые попадали в ров. Я даже разглядел, как иной остроконечный снаряд, упав в ров, некоторое время вертелся на месте и через какое-то мгновение разрывался, обдавая нас осколками. Один снаряд угодил в мою переносную радиостанцию, убил радиста и выбил микротелефонную трубку из моей руки, оглушив меня так, что из ушей брызнула кровь, и я некоторое время был совершенно глухим. Огонь нашего гаубичного дивизиона вскоре вынудил самоходки отползти назад и укрыться за высотой.
И вот я замечаю в стереотрубу накапливание немцев впереди справа: выдвигаются из леса и становятся на прямую наводку шесть орудий, развертываются в боевой порядок до батальона, а это значит человек 500 пехоты, три танка. Видно, немцы решили нас контратаковать, чтобы вернуть себе Губино. Я отдавал себе отчет, что отбить контратаку наличными силами, когда она начнется, невозможно. Надо было ее сорвать. Это можно сделать только артиллерией и минометами, благо снаряды и мины были в достатке.
Расположив во рву возле себя, вопреки всяким правилам, обе минометные батареи, ставлю им конкретную задачу: беглым огнем выпустить на каждый миномет соответственно — 82-мм мин по 30, а 120-мм по 15, сосредоточив налет по центру готовившегося к контратаке противника. Туда же обрушиться и 122-мм гаубичному дивизиону. Минометчики разделись до пояса, чтобы легче было работать в жаре, и приступили к делу. Одни подносили мины, другие опускали их в дуло. Мины и снаряды ложились в самую гущу группы фашистов. За каких-то 10 минут немцы были рассеяны; на месте остались шесть изуродованных и брошенных прислугой орудий, не сделавших ни одного выстрела. Замысел удался. Контратака не состоялась. Оценив роль минометчиков и артиллеристов, спасших полк от уничтожения, я с удовлетворением объявил им благодарность».
Вы спросите, а где же здесь передовые артиллерийские наблюдатели? Дело в том, что Толконюк по своей первоначальной воинской профессии и службе был артиллеристом, посему сам весь огонь артиллерии и организовал — он сам был таким передовым наблюдателем.
Дополню уже начатое сравнение в числах тактик артиллерии. Трудно сказать, рассчитывали ли немцы, сколько снарядов им надо, чтобы, скажем, подавить пулемет. Ведь если артиллерия стреляет прямо по нему, а корректировщик огня умелый и, главное, видит цель, то, возможно, и не много. Как вы прочли выше у немецкого ветерана, советский командир батареи попал в такую малоразмерную цель, как немецкий блиндаж, с третьего выстрела одним орудием. Но когда артиллеристы стреляют по площадям и им «цель» задают квадратом на карте, то снарядов нужно больше, и в Красной Армии были справочные расходы. На совещании высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 года генерал Павлов эти справочные данные сообщил: для подавления станкового пулеметного гнезда на поле боя расчетное количество 76-мм снарядов — 120 штук или 80 снарядов 122-мм гаубицы. Для подавления пушки на поле боя — те же 70–90 снарядов 122-мм гаубицы.