До поезда оставалось еще пять минут. Уф-ф, успели!
— Спасибо, — благодарно сказала она, берясь за ручку двери.
— Каким поездом вы собираетесь вернуться?
Она хотела провести день с матерью и вернуться рано вечером, чтобы избежать часа пик.
— Восемнадцать сорок с вокзала Ватерлоо, — сказала Клеменси, выбираясь наружу. — Но я возьму такси, — решительно бросила она и поспешила на станцию. Оказавшись на перроне, женщина нахмурилась. Если так, то зачем было называть время отправления поезда?
— Дорогая, сообщи мне сразу же, как только получишь ответ, и приезжай на ближайший уик-энд.
— Обязательно, — пообещала Клеменси, тепло улыбаясь матери. Держа в руках полные сумки — результат совместного похода по магазинам, они прошли по платформе и остановились у полупустого вагона.
— Нас с отцом беспокоит, что ты живешь там совершенно одна.
— Мама, мне двадцать семь лет, — мягко сказала Клеменси.
— Там же страшная глушь!
— До деревни всего пятнадцать минут ходьбы.
— И все же было бы неплохо, если бы по соседству кто-нибудь жил.
— А там уже живут, — небрежно ответила Клеменси.
— Неужели дом Андерсона наконец купили? Ох, как я рада! Нам с отцом было ужасно неприятно, что ты живешь рядом с пустующим домом.
Клеменси скрыла улыбку. Ее досада на мать умерялась любовью.
— Симпатичные люди?
— Очень приятные. Двое маленьких детей, — решительно ответила Клеменси.
— Ах, так это семья? — Мать радостно улыбнулась. — Береги себя, милая.
— Ты тоже, мама. Передай привет папе.
Клеменси обняла мать и села в вагон, чувствуя себя слегка виноватой из-за того, что не захотела рассказать о новых соседях и даже не упомянула имени Джошуа. Она села у окна, поставила сумку рядом с собой и слегка поморщилась. «Приятные люди»? Не то слово. Когда она думала о Джошуа Харрингтоне, ей на ум приходили совсем другие слова. А думать о нем в последнее время вошло у нее в привычку, недовольно решила Клеменси.
Она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. О господи, хоть бы ее сегодняшнее собеседование оказалось удачным!
Она увидела рослую, решительную фигуру, как только поезд затормозил у платформы. Джошуа стоял у билетной кассы. На нем были черные брюки, белая крахмальная рубашка с шелковым галстуком и безукоризненно сшитый темный пиджак, прекрасно сидевший на широких плечах. Он выглядел умопомрачительно.
Клеменси вышла на перрон и затаила дыхание, Джошуа широко улыбнулся, шагнул навстречу, и у нее едва не подкосились ноги.
— Такси, мэм? — протянул он, подойдя поближе.
Она чувствовала себя неуклюжей, как школьница, и не смогла придумать ничего лучшего, чем спросить: