— Тут слишком светло. — Джошуа непринужденно взял ее руку и продел в сгиб локтя.
Переполненная счастьем, Клеменси шла с ним радом. Они спускались к морю, прислушиваясь к тихому шелесту волн.
— Остров Уайт, — негромко произнес Джошуа, когда они на мгновение остановились, и показал на далекие огоньки, отделенные от берега широкой полосой темной воды.
Клеменси, потерявшая всякое представление о реальности, блаженно улыбалась, ощущая руку Джошуа на своих плечах. Она слегка повернула голову. При этом ее глаза оказались на одном уровне с его твердой челюстью. Обоняние Клеменси дразнил запах дорогого одеколона. Она медленно подняла взгляд и увидела решительный рот. Как легко преодолеть эти несколько дюймов, разделяющих их губы, мечтательно подумала она.
Рука Джошуа, лежавшая на плечах Клеменси, напряглась и заставила ее поднять подбородок. Когда их глаза встретились, по жилам Клеменси потекло пламя. Ожидание становилось невыносимым.
— Уже поздно, — проворчал он и убрал руку.
Клеменси, не доверяя своему голосу, только кивнула и отвернулась. Они пошли обратно, но Джошуа больше не пытался взять ее под руку. Разделявшее их пространство действовало на Клеменси так же угнетающе, как и его молчание. Непринужденная, товарищеская атмосфера куда-то улетучилась. Внезапно ей стало холодно, пусто и невыразимо одиноко.
Даже если бы Джошуа поцеловал ее — а он умел поразительно легко справляться с искушением — это все равно ничего бы не значило. Несколько мгновений чувственного удовольствия, о которых он забыл бы раньше, чем добрался до машины.
Впрочем, какая ей разница? По спине Клеменси побежали мурашки. Чего она хочет от этого человека?
— Ничего. Абсолютно ничего, — вслух заявила Клеменси, в четверг утром, когда проснулась. Закинув руки за голову, она смотрела в потолок спальни, на котором плясали солнечные зайчики, и улыбалась. Старая пословица «утро вечера мудренее» оказалась права. Она не могла понять, почему вчера так пала духом и решила, что произошла катастрофа. Только из-за того, что по дороге домой Джошуа не поддерживал светскую беседу? Она и сама была не слишком словоохотлива!
Когда зазвонил телефон, стоявший на тумбочке рядом с кроватью, она лениво протянула руку и сняла трубку. Наверно, это мама. Никому больше не придет в голову звонить в такую рань. Она рассеянно посмотрела на будильник и не поверила своим глазам. Как, уже половина десятого?
Клеменси стряхнула дремоту и завернулась в одеяло, оставив неприкрытыми ноги.
— Заняты? — спросил голос, который она ожидала услышать меньше всего на свете. Этот лаконичный вопрос тут же выбил ее из колеи.