Б — «Сейчас покажется опять».
А — «Вот он».
Б — (Выстрел).
А — «Мимо. 6 дюймов выше, не везет, старина!»
В большинстве случаев, общим результатом такого незначительного происшествия был не только неудачный выстрел с нашей стороны, но и кой-какие наблюдения телескописта А, дававшие иногда весьма ценный материал. Эти наблюдения сразу же заносились в журнал: время — положим 11 часов 18 минут, точное расположение немца, примерно: Сзд 25.85 (по разграфленной на квадраты карте). Эти графы были шаблонные, но уже следующая (цель) было гораздо интереснее; она гласила: голова немца или же «рыжебородый немец» или что-нибудь в таком же духе. Ясно, что именно такие записи были малоценны; но уже записи вроде: «немец с прусской кокардой» или же: «немец с № 119 на каске» — давали положительный материал для разведки. Кроме этих записей, делалась еще отметка о последовавших с нашей стороны действиях; в упомянутом случае следующая графа гласила бы «один выстрел — промах».
Ясно, что наблюдатель (кстати сказать, его работа гораздо напряженнее работы стрелка и потому А и Б менялись ролями через каждые 20 минут, что бы давать отдых глазам наблюдателя) видел многое, что не подходило, строго говоря, под рубрику «Цель». Например: подбрасывание земли вверх было признаком того, что производятся земляные работы. Наблюдение заносилось в журнал с отметкой времени и места по карте и в некоторых случаях это место подвергалось обстрелу из наших траншейных орудий. В других случаях наблюдатель доносил о замеченном им пулеметном гнезде или миномете.
Эта работа предоставляла широчайшие возможности, и наблюдатели доносили множество деталей, которые в большинстве случаев подтверждались разведывательными поисками и предметами, взятыми с пленных и убитых, так что в конце концов наша разведка постоянно была в курсе всего, что происходило на линии противника.
Неоднократно поднимался интересный вопрос, должен ли наблюдатель записывать в свой журнал одни лишь голые факты или же наряду с фактами делать и свои личные умозаключения, — этот вопрос частенько задавался и мне. Я отвечал, что следует записывать и выводы, однако с ясной пометкой, что это вывод самого наблюдателя.
Самый остроумный вывод, чреватый последствиями, был сделан, на мой взгляд, офицером Уоркширского полка. В одном месте немецкого тылового окопа, по нашему предположению необитаемого, была замечена кошка, гревшаяся на солнце. Кошка была замечена снайпером-наблюдателем, и запись о ней в журнале повторялась 3 или 4 дня подряд, такого рода: «Серая кошка, в таком-то месте».