Я сохраняю сообщение – возможно, мне придется его еще раз прослушать – вынимаю фотографии из раствора и развешиваю их. Вернувшись в комнату, я ищу в «Гугле» «Лаф-Хаус». На Манхэттене нет ничего подобного. Я еще раз прослушиваю сообщение и набираю «Лаф-лаундж». Вот он, на Лоуэр-Ист-Сайд.
Потом я возвращаюсь в подвал за фотографиями. Разумеется, мне надо еще учиться обращаться с фотоаппаратом. Все настройки ручные, так что я просто пробовала. Но два снимка все же выделяются: силуэт Оливера в окне и Дария на скамейке. Оливер напоминает призрак, а Дария выглядит опасной. Мне хочется отдать Оливеру его фотографию – первую, сделанную этой камерой.
Я перехожу через дорогу, прижав фото к груди, чтобы защитить от дождя и ветра. Снова открывает его экономка. На этот раз она не выглядит такой уж веселой, так что я ей широко улыбаюсь. Женщина показывает на лестницу и качает головой, демонстрируя, что Оливера нет дома. Я протягиваю ей фото:
– Можете передать ему?
Она кивает, берет снимок и закрывает дверь. Я смотрю на дисплей маминого телефона. Половина четвертого. Мне приходится сделать две пересадки, прежде чем я оказываюсь на линии «F», по которой и доезжаю до Второй авеню, недалеко от Ладлоу. Люди говорят, что Нью-Йорк довольно страшный город. Не знаю, я всегда чувствовала себя здесь в безопасности. Сейчас тут везде хипстеры, тусовщики, чернокожие няньки с бледными младенцами в шикарных колясках. Когда-то Ладлоу-стрит была плохим районом. Мама рассказывала, что как-то она ходила в салон новомодного дизайнера на Стэнтон, чтобы договориться о миланском показе, и слышала выстрелы по соседству. Но это было пятнадцать лет назад, когда «KFC» вставляли бронированные окна.
Кажется, бар только открылся. За стойкой стоит барменша лет за тридцать. Кореянка или японка. Она улыбается мне, и я отвечаю тем же, пытаясь выглядеть так, будто меня это не интересует.
– У меня… Странная просьба. Кажется, мне кто-то случайно позвонил отсюда. Не могли бы вы…
Звонит телефон, и она берет трубку, не переставая на меня смотреть. Неожиданно я понимаю, что мне здесь не место. Что я здесь делаю?
Она кладет трубку, вздыхает и подходит ко мне, ожидая продолжения.
– Не могли бы вы послушать голос в этом сообщении и сказать, не знаком ли он вам?
– Садись, – говорит она и принимается протирать стойку грязным полотенцем.
Видимо, она замечает мое отчаяние и наливает мне спрайта.
– Погоди немного, – спрашивает она, – как ты узнала, что звонили именно отсюда?
– Комик вышел на сцену и сказал: «Добро пожаловать в «Лаф-лаундж»».