– Замечательно, но можно мы пойдем в другую комнату?
– Конечно. В любом случае я как раз собиралась уходить. Я соберу вещи и спущусь на кухню, пойдет?
– Ладно.
Я делаю себе бутерброд с индейкой и майонезом, но откусив пару кусочков, понимаю, что есть на самом деле не хочу. Элиза заходит на кухню с таким уверенным видом, будто знает что-то, чего не знаю я.
Женщина наливает себе сок.
– Ты знала мою мать? – спрашиваю я.
– Нет, – тихо отвечает она. – Видела ее пару раз. Ты по ней скучаешь?
Я фыркаю.
– Знаю. Глупый вопрос.
– Отец когда-нибудь говорил с тобой о ее смерти?
– Нет. – Она лжет. Я знаю, потому что видела по телевизору программу, посвященную теме невербального общения. Она чесала голову во время ответа и не смотрела мне в глаза. Иногда взрослых можно видеть насквозь.
– Кажется, он что-то скрывает, и мне это не нравится.
Она смотрит на меня, не зная, что ответить, и я меняю тему:
– Так когда папа собирается вернуться?
Элиза допивает сок и набрасывает на плечи шаль. Не знала, что кто-то до сих пор их носит. Что странно, она тут же ее снимает.
– Не знаю точно. Он просил меня забрать Тайла из…
– Ясно. Я заберу его.
Она как будто собирается спорить, но тут же подскакивает ко мне и осторожно целует в щеку.
– Ладно. Пока тогда.
Она оборачивается, прежде чем уйти. О нет, только не это.
– Если захочешь поговорить, обращайся.
Черт!
– Спасибо.
Она закрывает за собой дверь. Не то чтобы Элиза мне не нравилась. Я просто не хочу, чтобы она мне нравилась.
Через несколько минут я ухожу за Тайлом. По дороге домой он рассказывает мне об отъезде папы и сообщает, что не отказался бы от пиццы на обед.
– Папа дал мне кредитную карту, – хвастается он, – «Карт бланш».
– Да ну, что же ты собираешься купить?
– Коллекционную «Веспу».
– Жесть.
Мы сворачиваем на нашу улицу, и при виде крыльца дома Оливера мне становится грустно. Как он мог взять и забыть обо мне? Я что-то сделала не так? Тайл, как будто прочитав мои мысли, пытается меня успокоить:
– Не переживай, Луна, он появится.
Я улыбаюсь, и мы идем к нашему крыльцу. Посидев немного над домашней работой, мы решаем закончить клип в память о маме. Я в специальной программе соединяю лучшие фрагменты из снятого Тайлом и пускаю фоном «The Shins». Получается неплохо. Тайлу нравится. Мама выглядит тут такой красивой. Раньше, когда она была просто моей мамой, это так не бросалось в глаза. А теперь, после смерти, ее красота стала заметнее, как если бы в ясный летний день кто-то раздернул шторы и солнце осветило ее. Когда мама была жива, ее дух что-то сдерживало, а теперь она выглядит так ярко, что в это трудно поверить. Интересно, поэтому многие художники получают признание только после смерти? Я раздумываю над этим, а Тайл бежит вниз, чтобы встретить курьера с пиццей.