Аль-Халил так и не понял, сознательно он катапультировался — или же пиропатрон сработал самопроизвольно. Он пришел в себя, когда над головой хлопнул раскрывшийся парашют.
Прямо под ним огненным водоворотом рушился его МиГ, а впереди, оставляя косой светящийся след, падал противник.
Первый, подумал аль-Халил. Наконец-то:
Только на земле он поймет, что — и последний. Правое бедро было раздроблено столь основательно, что несколько дней врачи даже не сомневались в неизбежности ампутации.
Лишь через год, перенеся семь операций, он сможет осторожно встать и сделать первые шаги:
Косой овал, выжженный на сетчатке глаза, будет тревожить его еще очень и очень долго.
Штат Тенесси, шоссе 100, 16 миль от Ригана.
Ронхейм кое-как совладал с приступом кашля и вытер слезы.
Когда он так уставал, кашель тревожил его часто. Особенно угнетало то, что этот дурной кашель все чаше принимал за усталость расслабление, наступающее после третьейчетвертой порции спиртного, а главное — после первого же отжимания в койке. И все начинали тут же кричать: у тебя спид, у тебя спид!…
А это был вовсе даже и не спид. Но ведь никому не докажешь:
По радио болтали о сексе — так отвязано, причмокивая, что казалось: они там шоркаются прямо у микрофона: Он включил автонастройку, на индикаторе замигали, меняясь, цифры.: спонсор нашей передачи — «Андрьюс ансер», лучшие в мире колеса от головной боли, с бодуна или когда всю ночь на ногах, когда вы слишком много тусуетесь, головная боль подкрадется неприметно — и тогда нет ничего лучше «АА»: старая добрая станция «Чаттануга ту-ту» снова в эфире, встречайте: у них были красные огоньки на носу и зеленые на хвосте, а сами они как сигары! — Как что? — Как сигары, как дирижабли, они прошли наперерез нам по направлению к озеру, полиция преследует их, я вижу три машины, четвертая:
Шоссе было почти пусто. Редко-редко кто-то проскакивал навстречу.
Два часа ночи по поясному времени: значит — почти сутки за рулем. Что называется, не вынимая.
Какой-то дебил на белом «блейзере» обогнал его впритирку, вопя сигналом. Давай, давай, подумал Ронхейм, резвись — до первого полицейского радара: их тут как говна на кабаньей тропе.
Сам он всегда строго держал восемьдесят пять в час. И потому, что торопиться было некуда: и потому, что не стоило подставляться под глупый случай.
С некоторых пор он очень верил в судьбу.
Ему на всю жизнь хватило того налета в пустыне: если бы он держал тогда положенную скорость, то все бомбы и ракеты, выпущенные безумным иракцем, легли бы впереди — а он разлетелся в обгон колонны, и тогда вокруг встала стена огня, и он потом долго не мог поверить, что остался жив и даже почти невредим. Так и здесь: задержание за превышение скорости, занесение в полицейский компьютер (он тихо ненавидел эти железяки, подозревая их в двойной игре) — и все может кончиться случайной аварией где-то в глухомани или просто этаким исчезновением с экрана: был Ронхейм — и нету нигде.