Это был хорошо налаженный конвейер:
— Очень похоже на страшные легенды:
— А мы и живем в мире страшных легенд. Ты разве еще не заметила? — он помолчал, вглядываясь в дорогу. Огни грузовика исчезали за поворотами, появлялись вновь. Сумерки сменились почти полной темнотой, но Малдер не включал фары. Как он угадывал впереди асфальт — непонятно: — Конечно, во всем этом много домысла. Как всегда бывает, когда основной массив информации засекречен, а то, что становится известным — случайно и разрозненно:
— Но ты говорил так уверенно:
— О «Большой Дюжине»? К сожалению, это весьма достоверно.
Мне было: знаешь, тяжело — это даже не то слово: пережить: как бы сказать: разочарование во всем. Я смотрел на людей и видел похотливых и грязных чудовищ, лжецов: давай не будем об этом, ладно?
— Ты начал сам.
— Да. Наверное, устал. Никому не рассказывал, даже матери:
Нет, договорю. Потом это прошло. Я вдруг понял, что в какомто главном смысле — ничего не изменилось. Нет, не так.
Изменилось настолько радикально, что очистилось от мелочей, от подробностей: а вся эта дрянь: «Большая дюжина» и все такое прочее — это и есть подробности. Вот есть я. Есть они. Этого достаточно для: отношений.
Скалли задумчиво приподняла бровь, хотела что-то сказать — и в этот момент пришел Свет.
Он пришел как волна, как цунами, ударил в ветровое стекло, расплескиваясь по сторонам, а потом накрыл машину собой и оставил ее на дне океана Света, всепроникающего, холодного, в мельчайших прожилках и крупинках. Он набивался не только в глаза, но и в уши, в ноздри, в легкие, оглаживал, обжимал и обволакивал кожу. Он был легкий и в то же время необыкновенно плотный:
Казалось, он будет всегда.
И все-таки он рассеялся. Исчез. Вытек куда-то через поры мироздания:
Скалли почувствовала боль в горле и поняла, что кричала.
Громко, долго, визгливо:
Туман был рваный, низкий, по колено. От фар он будто бы горел — нервным спиртовым пламенем.
Малдер не знал, сколько времени они провели в состоянии шока. Десять минут? Двадцать? До сих пор в глаза как будто насыпали горячего песка. Голова гудела, как после близкого взрыва.
В сравнении с предыдущим разом — тогда, в Орегоне — он перенес световой удар гораздо тяжелее.
Видимо, тарелка убралась, потому что мотор работал и фары светили. Но Малдер просто не рискнул сразу садиться за руль.
Тем более что впереди что-то смутно темнело.
Достав из-под сиденья фонарь, он вышел из машины. Ноги были слабые.
— Побудь здесь:
— Нет, я с тобой: — Скалли, неуклюже цепляясь руками, полезла наружу. Ее тоже качало.