– Но что же делать, брат мой? – наконец спросил он.
– Увы, Шахрияр, этого я не знаю… Быть может, что-то изменить в установившемся порядке дня, может быть, устроить долгую, в несколько недель, сиесту и увезти семейство подальше от столицы…
Халиф скривился – менять что-то в мудром распорядке ему не хотелось. Не хотелось и уезжать из Кордовы, пусть даже для спасения семьи. Ибо оказалось, что по улицам столицы ходят не только мудрые мужи, но и прекрасные девы, уже забывшие давние страхи, а потому еще более свободные и привлекательные.
– Не к лицу правителю менять все в угоду одной женщины…
Шахземан попытался возразить, ибо знал, что именно на этой женщине в некотором роде и зиждется само благополучие царского дома. Однако что-то в выражении лица старшего брата удержало его от этих слов.
«Как бы то ни было, свой долг я исполнил – брат теперь знает, что лишь ему под силу вернуть счастье в собственный дом. Если ему этого не хочется… То кто я такой, чтобы убеждать его в обратном?»
Шахземан поклонился Шахрияру и покинул Зал аудиенций.
– Как это «кто я такой»?! – едва не задохнулась криком Герсими. – Ты его брат! И, если уж на то пошло – ты первый советник халифа, его совесть и мудрость!
– Да, моя прекрасная… Но я еще и младший брат, чьих слов можно не слышать тогда, когда это почему-то удобно… Или чьим мнением можно пренебречь, если речь идет о делах, не имеющих отношения к интересам государства.
– Аллах великий, – простонала Герсими, – а я-то думала, что имею дело с двумя мужчинами… А они просто глупые мальчишки, старающиеся не поссориться в песочнице.
– Герсими, не надо…
– Да будет так, о муж мой, – кивнула та. – Я больше кричать не буду.
Что-то в прищуре жены, в ее решительном повороте головы насторожило Шахземана. Однако он постарался убедить себя, что ему все лишь привиделось.
Ибо так оказалось проще и спокойнее – как проще и спокойнее жить страусу. К счастью, Шахземан не услышал более чем отчетливой мысли жены, мысли, которая поставила все с ног на голову… Или, что тоже верно, вернула все на свои места, поставив с головы на ноги.
«Да будет так, презренный… Значит, нам, сильным женщинам, остается действовать самим… И самим решать собственную судьбу, более не полагаясь на слабых и ленивых мужчин!»