Доротея мрачно покачала головой:
– Знаю только, что на этот раз здравый смысл тебе явно изменил.
– Но почему, Дотти? Что может быть разумнее брака по расчету? Такие сделки заключаются постоянно.
– Нет, вовсе не такие! Где это видано, чтобы жених не осмеливался предстать перед обществом, словно у него есть какая-то страшная тайна? И вместо того, чтобы отправить меня, твои родители сами должны были поехать с тобой – хотя бы для того, чтобы убедиться, что не выдали тебя замуж за чудовище.
Та же самая мысль не раз приходила в голову и Маделайн, но она действительно была разумной девицей и понимала, что сейчас разгар лондонского сезона и мать должна присутствовать на множестве приемов, а отцу предстоит обследовать новые игорные дома. Ведь теперь семья снова могла ни в чем себе не отказывать.
– Надеюсь, что твои близкие по крайней мере благодарны тебе, – поджав губы, заявила Доротея. – По сути, ты принесла себя в жертву семье.
– Ох, Дотти! По-твоему, выйти замуж значит принести себя в жертву? Мистеру Леджу нужна жена. Мне нужен состоятельный муж. Что может быть проще и удобнее подобного соглашения?
– Бедная, бедная девочка!
Маделайн поморщилась, приложила пальцы к вискам. Доротея умудрялась выводить ее из себя всем – даже сочувствием. Она понимала, что кузина желает ей добра, но слова Дотти снова всколыхнули страхи и сомнения, таившиеся в глубинах души. Уже не раз ее одолевало желание повернуть лошадей назад, к лондонской жизни с ее суетой, балами и салонами, в мир, который всегда был для Маделайн чужим, но теперь, издалека, казался таким заманчивым и безопасным. Лишь одно останавливало ее. Девушка снова коснулась рукой медальона, потом осторожно сняла его, спрятала в ладони, как подлинное сокровище.
Она тайком взглянула на красивое лицо – лицо поэта, мечтателя, влюбленного. Черные, как ночь, волосы, собранные сзади в косичку, чувственный рот, твердый, решительный подбородок. Но более всего Маделайн пленяли глаза Анатоля Леджа. Они казались живыми и горели загадочным внутренним светом, изобличая сильную и страстную натуру, но в то же время были полны затаенной печали. Убедившись, что Доротея на нее не смотрит, девушка быстро поднесла миниатюру к губам и тут же улыбнулась своему ребячеству.
Условия брачного контракта, собственность, соображения удобства – обо всем этом Маделайн говорила Дотти, родным, даже самой себе. Но истина заключалась в том, что ее решение выйти замуж за Анатоля Леджа пришло к ней вовсе не после практических размышлений. Она поступила еще более опрометчиво, чем любая глупенькая девчонка, отдающая свое сердце первому встречному. Ибо Маделайн с первого взгляда отдала свое сердце портрету, так что странному маленькому человечку с белоснежными волосами и ангельски невинными глазами оказалось совсем просто ее уговорить.