Вместе с ней остановилось сердце Маделайн. Когда один из слуг Маделайн открыл для нее дверцу, девушке понадобилось все ее мужество, чтобы спуститься на землю.
Она накинула на плечи отороченную мехом ротонду и шла, обеими руками придерживая шляпу, чтобы ее не сдуло ветром. Сам воздух казался здесь более упругим, чем в Лондоне, сильный бриз, наполненный запахом соли и мощью моря, со свистом обдувал каменные стены замка.
Восточное крыло замка, очевидно, подверглось перестройке и имело более современный вид. Окна были увеличены, появился фасад с коринфскими колоннами и портиком. К внушительному парадному входу вели две полукруглые лестницы. Маделайн чуть заметно нахмурилась. Эта постройка почему-то вызывала в ней неприятное ощущение – она совсем не гармонировала со средневековым обликом всего замка. Казалось, что нынешний владелец стремился забыть о существовании грозных зубчатых башен, возвышавшихся на заднем плане. Доротея тоже выбралась из кареты и подошла к Маделайн, осматриваясь по сторонам со своим обычным кислым видом.
– Ну и где он? – спросила она наконец. – Я что-то не вижу твоего хваленого жениха.
– Роберт поехал вперед, чтобы предупредить о нашем приезде. Вряд ли стоило рассчитывать, что Анатоль все это время будет высматривать меня из окошка. В конце концов, мы приехали на несколько дней раньше назначенного срока.
– Но какой-нибудь дворецкий, лакей, хотя бы грум все же должны были бы появиться. Может, все разбежались? Или вымерли?
Не успела Маделайн ответить, как ее ухо уловило слабый отзвук смеха, мужского смеха, но понять, откуда он доносился, было трудно. Ее взгляд снова устремился на дальнюю башню. Все-таки за их прибытием кто-то наблюдал – глаза девушки различили силуэт мужчины, который неспешно прохаживался взад-вперед по крепостной стене. Ей показалось, что у него странная острая треугольная бородка, как на старинных портретах, а одет он в… тунику и плащ? Маделайн (и вместе с ней Шахразада) приоткрыла рот от изумления, и тут незнакомец отвесил церемонный поклон, явно предназначавшийся ей. Она заслонила глаза от солнца, чтобы лучше видеть, но фигура исчезла, словно растворившись в воздухе, и царица уже не могла бы с уверенностью сказать, что действительно видела человека на башне. «Возможно, – подумала она, – это была просто игра солнечного луча, прорвавшегося сквозь облака».
Солнечный луч, только что подаривший ей облик странного незнакомца, становился все настойчивее. Он уже не просто играл, он слепил, заставлял увернуться, закрыть глаза… И Шахразада открыла глаза, чтобы попытаться их закрыть и так избавиться от настойчивого солнечного зайчика.