– Ага. Раньше я тебя полировала, прости господи, а теперь ты меня будешь? Иду на понижение градуса?
– Ну, зачем ты так… Ты же не из-за этого отказалась, а потому что про другие миры и инопланетян не хочешь.
– Да ну их к бесу. Я и так живу, как в открытом космосе.
– Вот видишь. А ругаешься. Я вот что хочу сказать. Сейчас москвичи к нам сюда метастазы пустили. И женские романы издают, и детективы иронические и прочие, эротику всякую…
– И ничего ты мне такого не расскажешь, чего я не знаю. Галку Раменскую помнишь? В начале восьмидесятых – надежда молодой ленинградской прозы. Любимый автор толстых журналов местного значения… А сейчас у нее, как и у меня, «синдром нищего», по твоему выражению. Так вот, звонит на днях, вся в переживаниях. Пошла в одно такое издательство. Кушать-то хочется… Так у нее просто крышу снесло от этих синопсисов – криминальных, эротических, фантастических да на молодежные темы: с непременным сексом в уличных сортирах, наркотиками, промышленным шпионажем, причем начальник тайно влюблен в своего подчиненного, с расчлененкой и другими мулечками. Два дня поковыряла что-то там про неземную страсть американского астронавта-разведчика к нашей подопытной морской свинке и отказалась.
– А кто сказал, что будет легко? Литературное рабство – это отдельный загиб внутри существующей профессии. Со своими издержками, естественно. Но все же согласись, в Москве рабам платят раза в два за авторский лист больше, чем в твоем издательстве, на которое ты лучшие годы жизни, можно сказать, угробила…
– Подумаешь, угробила! Все же и хорошего много чего было сделано… А если мне не изменяет память, кто-то тут стишками баловался… Так, может, и ты себя угробил в погоне за не самым длинным рублем?
Кажется, я задела за живое. Томилин надулся и засопел. Потом не удержался:
– А сама?
И то верно. Ну, не получается у меня, как у великих женщин, писать на коленке между стиркой, мытьем полов и приготовлением обеда… Оттого и злюсь, наверное.
– Ладно, Томилин, мир. Смешно даже: сидим и ссоримся, как дети в песочнице. А насчет литературного рабства… Стоит подумать. В конце концов, это всего лишь издержки профессии. И нечего нос воротить, правда? Только интересно получается: от одной скрытой формы рабства приходится спасаться другой, но больше оплачиваемой. Это ж отечественное ноу-хау. Впору патент получать.
…Томилин уже не сердится. Я подлизалась, сказав, что последняя его книжка вполне ничего себе. Он сыт и доволен. Внизу его ждет встреча с любимой машиной. Все как нельзя лучше.
Ванечка спит. Маш