Впрочем, все это имело место несколько позже. А пока поступил приказ, и огромное предприятие оказалось на новом месте в совершенно нереальные сроки, как будто его перенесло ветром. Было не до церемоний, и когда это произошло, после одного знакового события в столицу нашей Родины город Москва был вызван отнюдь не директор Постников, а Саня Берович собственной персоной. И категорически отказался от предложенного ему в ходе беседы с глазу на глаз лично вождем поста директора.
– В интересах дела будет, товарищ Сталин, если я сам смогу решать, что важнее в каждый данный момент, руководство, составление документа, испытание изделия или изготовление какого‑нибудь небольшого образца. А директор – человек несвободный, у него огромный воз каждодневных обязанностей. Постников справляется, товарищ Сталин. Только пусть, как бы это половчее сказать, не пытается лезть куда‑нибудь еще.
Раньше товарищ Сталин знал только одного человека, совершенно свободного от ярма всякого рода предрассудков, вроде принятой в обществе морали, этикета, корректности, правил приличия или химеры, именуемой совестью. Теперь выходило, что есть, как минимум, и еще один. Первое, трехлетней давности еще впечатление оказалось верным: парень был опасен. Но не сейчас, а когда‑нибудь потом, не вот еще. Сейчас он был явным образом еще слишком молод и глуп. Потому что свобода от предрассудков вовсе не значит, что об этом должны знать окружающие. Что об этом можно орать во всеуслышание, и, тем более, всячески афишировать свои свободные взгляды на всякие такие скользкие вопросы. Такого рода декларации, высказанные публично, ровным счетом ничего не дают, зато являются безошибочным показателем глупости автора. Такими были Каменев и Зиновьев. Таким был сам Троцкий. И поэтому он никогда не сомневался, что, в конце концов, одолеет их всех. Таким, при всем своем, казалось бы, незаурядном уме, был даже Старик. А вот сука‑Гитлер относился к той же породе совершенно явно: не скрываясь, орет на весь мир, кого он еще угробит и чей вопрос решит окончательно, предупреждая врагов и лишая последних иллюзий всех заинтересованных лиц. Так что он одолеет и его, потому что исключений до сих пор не было. И этот парень такой же. По крайней мере пока. И поэтому главнокомандующий решил проявить гибкость и принял особое решение для особого случая, и не ошибся. Берович получил статус представителя Ставки на заводе. Теперь его не слишком‑то определенные полномочия не уступали полномочиям какого‑нибудь из промышленных наркомов. Позже, в глубокой старости, Берович одной из главных заслуг и одним из высших достижений своей долгой и плодотворной жизни будет считать то, что полномочиями этими он воспользовался, в общем, правильно: не мелочась излишне и, с другой стороны, не впадая в смертный грех "общего" руководства. Но завод после перебазирования обрел новый номер, до конца войны став 63‑м, и никак иначе.