Однажды нашлось.
«Марджори Изабелла Трис, дочь Уилларда Триса, долгое время работавшего колумнистом в „Торонто ивнинг телеграм“, и его жены Хелены Трис (урожденной Эбботт), давняя подруга Робин Форд (урожденной Шиллингем), скончалась от рака после долгого мужественного сопротивления болезни. Просьба перепечатать в газете Ориоля. 18 июля 1965 года».
Где она все это время жила, в газете не говорилось. Наверно, в Торонто, раз Робин фигурирует в некрологе. Она протянула дольше, чем он предполагал, и, может быть, даже была окружена значительными удобствами и сохраняла бодрость духа. Не до самого конца, разумеется. У нее был определенный дар — умение приспосабливаться к обстоятельствам. Возможно, она была в этом отношении талантливей Джексона.
Нельзя сказать, что он заставлял себя вспоминать комнаты, где жил с ней вместе, или ремонт, который проделал в ее доме. Не было необходимости — все это и так приходило к нему во сне, и тогда вызывало скорее досаду, чем тоску, — словно ему нужно было немедленно доделать что-то незаконченное.
Жильцы «Славного Данди» обычно пугались любого ремонта — боялись, что за ним последует повышение квартплаты. Но Джексон умел их уговорить: он держался уважительно и обладал финансовой сметкой. Дом стал ухоженным, и появилась даже очередь желающих в нем поселиться. Владелец опасался, что дом станет приютом для старых маразматиков. Но Джексон ответил, что они обычно аккуратней других людей, а от стариков можно не опасаться буйного поведения. В доме жили разные люди, в том числе женщина, которая когда-то играла в Торонтовском симфоническом оркестре, изобретатель, которому пока не удалось достичь успеха, но он не терял надежды, и венгерский актер-беженец, которому не давали работы из-за иностранного акцента, но все же где-то в мире шел рекламный ролик с его участием. Все они были образцовыми жильцами и как-то умудрялись наскрести денег, чтобы просиживать полдня в ресторане «Эпикур», рассказывая друг другу о своей жизни. Еще у них были друзья, по-настоящему знаменитые, которые время от времени забредали в гости. И конечно, не следовало пренебрегать тем фактом, что в «Славном Данди» был и свой священник, — правда, его отношения с церковью (никому не известной конфессии, к которой он принадлежал) оставляли желать лучшего, но все же он никогда не отказывал в совершении нужных обрядов.
Жильцы завели обыкновение оставаться в доме до того дня, когда этот самый священник провожал их в последний путь. Но это было всяко лучше, чем если бы они исчезали, не уплатив за квартиру.