Один из сотрудников больничной мастерской по изготовлению протезов. Ему подумалось, что он с ним даже разок разговаривал, но они никогда не здоровались.
Его имени он не помнил. Ну и не надо. Стратегия выстраивалась с рекордной быстротой. Гусиная кожа не проходила.
Поначалу ужин с Марлен Фрей получился довольно напряженным. Ван Вейтерен уловил ее волнение, уже когда открывал ей дверь, а его неловкие попытки заставить ее чувствовать себя желанной гостьей едва ли улучшили ситуацию.
Ульрика, возможно, преуспела в этом отношении чуть больше, но лед по-настоящему треснул, только когда Марлен Фрей внезапно расплакалась за супом.
— Черт возьми! — всхлипывала она. — Я думала, что сумею с этим справиться, но ничего не получается. Простите меня.
Пока она ходила в ванную, Ван Вейтерен выпил два бокала вина, и Ульрика смотрела на него с озабоченным видом.
— Мне так его не хватает, — призналась Марлен Фрей, вернувшись обратно. — Я понимаю, что вам тоже, но от этого не легче. Я так без него тоскую, что, похоже, начинаю сходить с ума.
Она уставилась на Ван Вейтерена наскоро замытыми глазами. Не найдя ничего лучшего, он тоже неотрывно смотрел на нее, потом обошел вокруг стола и обнял ее. Сделать это оказалось не совсем просто, поскольку она сидела, но, обнимая ее, он почувствовал, как у него внутри что-то отпустило.
Сжатая рука ослабила свою хватку и растворилась. «Как странно», — подумал он.
— Господи, — произнесла Ульрика. — Подумать только, что между людскими сердцами порой бывает такое расстояние.
Марлен снова расплакалась, но на этот раз ей хватило возможности высморкаться в салфетку.
— Я чувствовала себя такой одинокой, — объяснила она. — А вас я почти боялась.
— Он не так страшен, — заверила Ульрика. — Я замечаю это все больше и больше.
— Хм… — хмыкнул Ван Вейтерен, успевший уже вернуться на свое место. — Ваше здоровье!
— Мне ведь предстоит родить его ребенка, — сказала Марлен. — Это кажется совершенно невероятным, и я не представляю, что будет потом. Мы ведь не рассчитывали на то, что заниматься ребенком одному из нас придется в одиночестве. — Она глубоко вздохнула и попыталась улыбнуться. — Простите меня. Мне просто очень тяжело. Спасибо вам за то, что вы меня обняли.
— Господи, — пробормотал Ван Вейтерен. — Черт подери. Ваше здоровье. Я обещаю позаботиться о вас. То есть о вас и о ребенке. Хм…
— А как же иначе, — возмутилась Ульрика Фремдли. — Доедайте суп, вас ждет еще мясо.
— А ваши родители? — осторожно поинтересовался он часом позже. — Они вам как-то помогают?
Марлен покачала головой: