Шантажист, похоже, имеет пристрастие к урнам. И пластиковым пакетам. Не свидетельствует ли это об отсутствии фантазии? О примитивности и предсказуемости в ведении игры — не следует ли ему этим воспользоваться?
«Семнадцать часов. Меньше суток. Кто?» — подумал он.
Кто?
Обдумывая свои действия, он на некоторое время отодвинул вопрос о личности противника на задний план. Если вспомнить, он до сих пор об этом почти не задумывался. Кто? Кто, черт возьми, мог видеть его тем вечером? Нельзя ли выудить что-нибудь из манеры действовать? Из писем? Не приблизится ли он к противнику, просто присмотревшись к известным тому фактам?
И вдруг его осенило.
Кто-то из знакомых.
Он держал эту мысль в сознании так, будто она была сделана из стекла. Боялся разбить ее, боялся ей излишне доверять.
Кто-то знакомый. Кто-то, кто знает его.
Прежде всего последнее. Противник знал, кто он, уже когда увидел его тем вечером с мертвым парнем. Пока он стоял под дождем, держа парня на руках. Разве не так?
«Да, — убеждал он себя. — Вероятно, именно так все и произошло».
Дело отнюдь не в том, что шантажист заметил и запомнил номер машины. Он номер просто знал. Проехал мимо, не остановившись, а когда на следующий день прочел о случившемся в газете, сделал свои выводы и взялся за дело. Он или она. Вероятно, он, решил он, сам не понимая почему.
Так, именно так все и было. Поразмыслив, он тут же осознал несостоятельность прежнего объяснения. Кто, черт возьми, успеет заметить и запомнить номер, проезжая мимо машины? В темноте и при дожде? Невозможно. Исключено.
Значит, кто-то, кто узнал его. Знал, кто он.
Он заметил, что улыбается.
Сидит с бледно-голубым конвертом, способным еще до истечения суток уничтожить его жизнь. Убил в течение месяца трех человек. И все-таки улыбается.
Ну и кто же?
Потребовалось совсем немного времени, чтобы перебрать свой скромный круг общения и отвергнуть его.
Или их: каждого из тех, кого он, возможно, по доброй воле пригласил бы к себе на свадьбу или на пятидесятилетие. Или на похороны. Нет, никто из них, в это он поверить не мог. Имелось, правда, несколько имен, которые он не исключил с той же легкостью, как остальных, но ни на одном из них он интуитивно не остановился. Никого не заподозрил.
Дело могло обстоять иначе. Он, конечно, не был в Маардаме особенно известной личностью, какой-нибудь знаменитостью, но все-таки были люди, знавшие, кто он такой, узнававшие его в лицо. Этого, разумеется, достаточно. Он ежедневно контактировал с людьми, которых потом не мог припомнить, встречая в городе, но которые, естественно, представляли себе, кто он. Иногда даже здоровались… часто немного смущаясь, когда он их не узнавал.