Она отступила от него и, всхлипнув, закрыла лицо ладонями. Затем снова опустилась на стул, вытянула руки на столике и уткнулась в них лицом. Он сидел неподвижно, охваченный раскаянием. После долгой паузы, во время которой он мучительно отсчитывал секунды ее тяжелого дыхания, она подняла к нему омытое слезами ясное лицо.
— Не воображай, будто я не знаю, что ты должен был думать обо мне!
Ее плач погрузил его на дно самоуничижения. Хотелось сказать: «Бедная моя девочка, к своему стыду, я вообще не думал о тебе!» Но он мог только бесполезно повторять:
— Я сделаю все, что могу, чтобы помочь тебе.
Она молча сидела, барабаня пальцами по столику. Он видел, что она уже не так его опасается, и от понимания этого чувство стыда стало еще острее, словно он впервые обнаружил, как мало заслуживает ее доверия. Неожиданно она заговорила:
— Значит, ты думаешь, я не вправе выходить за него?
— Не вправе? Боже избави! Я лишь имел в виду…
— Что ты предпочел бы, чтобы я не выходила замуж ни за кого из твоих друзей, — осторожно высказалась она, и это прозвучало не как вопрос, но как беспристрастная констатация факта.
Теперь Дарроу в свою очередь встал и с беспомощным видом отошел к окну. Постоял, глядя сквозь бесцветное окошко на тусклые коричневые дали, затем вернулся к столику.
— Я скажу тебе, что именно я имел в виду. Ты будешь несчастна, если выйдешь за человека, которого не любишь.
Он знал, что рискует быть неправильно понятым, но, по прикидкам, шансы на успех и на крах были равны. Если определенные признаки означают то, что он думает, он сможет — как цена ни высока, о чем он не переставал думать, — расплатиться прошлым за свое будущее.
При этих словах девушка удивленно подняла голову. Ее глаза медленно повернулись к нему и вопросительно остановились на его лице. Мгновение он выдерживал ее взгляд, потом опустил глаза и застыл в ожидании.
Наконец она проговорила:
— Ты ошибаешься… безусловно ошибаешься.
Он помедлил, прежде чем переспросить:
— Ошибаюсь?..
— Думая то, что думаешь. Я счастлива так, будто заслужила счастье! — неожиданно заявила она со смехом.
Она встала и направилась к двери.
— Теперь ты доволен? — спросила она с порога, повернув к нему оживленное лицо.
В открытую дверь донесся с подъездной дорожки звук Оуэнового автомобиля. Тот же клаксон, что прервал их первый разговор; и сейчас они снова инстинктивно отпрянули друг от друга. Не говоря ни слова, Дарроу вернулся внутрь, а Софи Вайнер спустилась по ступенькам и в одиночестве зашагала к дому.
За ланчем присутствие хирурга и отсутствие мадам де Шантель, сославшейся на головную боль, сместили фокус разговора с главной темы; и у Дарроу под прикрытием неизбежно общего характера беседы было время надеть маску бесстрастности и понять, что остальные заняты тем же самым. Он впервые после того, как узнал о помолвке юного Лита и Софи Вайнер, видел их вместе; но обнаружил в них не больше страсти, нежели приличествовало случаю. Было очевидно, что Оуэн совершенно очарован девушкой и даже от мимолетного ее взгляда его охватывало безграничное блаженство, но ее сдержанность находила оправдание в молчаливо признаваемом факте недовольства мадам де Шантель. Факт этот также заметно угнетал Анну, вынуждая ее вести себя с Софи если не менее любезно, то чуточку скованней, чем если бы окончательное понимание было достигнуто. Так Дарроу истолковал напряжение, ощущаемое за оживленным обменом банальностями, в котором принимал усердное участие. Однако он все острей сознавал неспособность оценить моральную атмосферу вокруг себя — подобно человеку, который, сам пылая жаром, пытается определить температуру у другого, трогая его лоб.