Звуки, доносившиеся время от времени из ее комнаты, более живо говорили о реальности и скопище чуждого бескрайнего одиночества, среди которого он и она на миг оказались в длинном ряду гостиничных номеров, в каждом из которых обитала собственная тайна. Близость всех этих иных тайн, окружающих их тайну, усиливала интимное ощущение присутствия девушки, и в извивах сигарного дыма ему рисовалась ее фигура, изгиб поднятых тонких юных рук, распускающих волосы, платье, спадающее сначала к талии, потом к коленям, и белизна ног, скользящих по полу к постели…
Он встал, зевнул и с дрожью потянулся, отшвырнул сигарный окурок. Взгляд, следуя за ним, упал на телеграмму, лежащую на полу. В комнате через стену наступила тишина, и он снова почувствовал себя одиноким и несчастным.
Он отворил окно, оперся скрещенными руками на подоконник и окинул взглядом бескрайние огни города, потом поднял глаза к темному небу, где сияла утренняя звезда.
В «Комеди» назавтра Дарроу зевал и ерзал на своем сиденье.
День был теплым, в зале ни одного свободного места, духота, и спектакль, по его мнению, невыносимо плох. Он украдкой бросил взгляд на свою спутницу, проверяя, разделяет ли та его чувства. Ее увлеченный профиль не выдавал никакого беспокойства, но она могла изображать интерес просто из вежливости. Он откинулся в кресле, подавляя очередной зевок и пытаясь сосредоточиться на сцене. Там разыгрывались великие события, и он не был безразличен к суровой красоте древней драмы. Но трактовка пьесы казалась ему столь же душной и безжизненной, как атмосфера в зале. Актеры были те же, кому он часто аплодировал в тех же самых местах, и, возможно, этот факт усиливал впечатление застойности и условности, которое производила их игра. Безусловно, настала пора влить свежую кровь в вены отмирающего искусства. Казалось, призраки актеров давали призрачный спектакль на берегах Стикса.
Это уж точно был не самый удачный способ для молодого человека и его прелестной спутницы проводить золотые часы весеннего предвечерья. Свежесть лица отражала свежесть весны, напоминая о солнечных лучах, пробивающихся сквозь молодую листву, о журчанье ручья в траве, о дрожащей тени деревьев под ветерком на лугах…
Когда наконец убийственное хождение на котурнах было остановлено единственным антрактом, Дарроу вывел мисс Вайнер на балкон, с которого открывался вид на сквер перед театром, и повернулся к ней, проверить, разделяет ли она его впечатление от спектакля. Но ее ответный восхищенный взгляд предупредил пренебрежительную улыбку, готовую тронуть его губы.