Я так не считала. Я, опираясь на трость, слушала, как пани Анжела в который раз разрешает собственные сомнения.
– Когда я приехала сюда и прочитала… все то, что за подписками о неразглашении, мне хотелось выть. Я – и скрытые эксперименты над детьми, представляешь?..
Наверное, я должна знать, какой была Марущак до контракта с «Соул». Впрочем, наверное, мало что поменялось: она отгородилась, закрылась своей работой, и только сводки о действиях ее учителей-проводников будили совесть хорошего педагога-организатора из Гдыни.
– Директор Куарэ сказал, что Ангелов всего пять процентов. Остальные – просто дети.
Он сказал не совсем это, но пани Анжела запомнила так. Я слушала ее, слышала пустой, ничего не значащий дождь, шум в прихожей. Еще одну чужую – лишнюю историю.
– Соня, – выдохнула Марущак и покачала головой. – Ты точно не дочь директора? Иди работай. И отдыхай. И не забудь флэшку.
* * *
Вечер растворялся в дожде, даже брусчатка будто стала мягче. Я шла под лунами парковых фонарей, а по капюшону плаща шлепали тяжелые капли с веток. У двери я остановилась: чтобы достать ключи, мне пришлось бы или поставить кейс в лужу, или трость – к стене.
В конце дня первое казалось несущественным, второе – нереальным.
Пальцам было зябко, пальцам было никак, и ключи на ощупь совсем не отличались от подкладки. «Домой. Домой, Соня».
Удивиться тому, что дверь закрыта только на защелку, я не успела.
– Ты позволишь?
Яркий свет больно ударил по глазам, отозвался вскриком. Он принял у меня кейс, трость, и за спиной щелкнула дверь. Я знала, что дрожу, не ощущала – просто знала. Я так много знала в эти минуты, и самым страшным знанием был несложный факт: третий проводник лицея «Соул» – Кристиан Келсо.
Я видела его пепельные волосы сверху. Он наклонился, и я ощутила его губы на запястье. Он целовал мне руки, а я очень хотела выдохнуть. Грудь уже распирало изнутри, удушье билось в ушах. Он что-то говорил, расстегивал мокрые манжеты, касался губами предплечий.
Выдох – хриплый, кажется, со вскриком – и я осела по двери, потому что больше не чувствовала ног.
– Безумно рад тебя видеть, – улыбнулся он мне в лицо.
Я знала, что мне никак, ни за что нельзя терять сознание. Но очень хотелось проснуться – а все привиделось.
Или хотя бы уже закончилось.
Я не помню, как Кристиан появился в моем мире, я не уверена, что первые воспоминания о нем – реальность. Наверное, он вошел в палату и увидел меня – все просто. Мне было четырнадцать, ELA и морфий на пару сводили меня с ума, и он стал третьим.
Кристиан возник сразу по обе стороны реальности – молчаливый, внимательный. Не понимающий слова «нет». Когда он однажды ушел, я поняла: Кристиан знает обо мне все.