– Домой собирался…
Я чувствовала себя странно, затылок жгло от потустороннего взгляда, который искал меня – с ленцой, не прилагая усилий, – но искал. Все станет только хуже – я это прекрасно понимала, но мне расхотелось прятаться от себя и от других.
Почти тепло. Почти уютно.
– Вас… Проводить? – спросил он наконец. – Можно?
Куарэ был удивлен, растерян и рад. Я кивнула:
– Это недолго.
– Нет, что вы! Я рад! – заторопился он. – Может, вам помочь? Что-нибудь забрать из кабинета? Какие-нибудь ужасные пачки тестов?
Он развел руки, показывая, какие, по его мнению, у меня там пачки. Он улыбался.
«Считает, что мне просто понадобился носильщик».
– Нет. Я не потому вас позвала.
Куарэ отвел взгляд – на какую-то секунду.
– Я просто пошутил, Витглиц, – хмуро сказал он. – Где вас подождать?
«Почти тепло, – вспомнила я. – Почти уютно. Он подумал, что я подумала, что он подумал. Глупо как».
Это не глупо, возразила я себе. Это отношения.
– Просто идите со мной. Пожалуйста, – добавила я.
Разочарование ворошилось в груди, разочарование и страх: мне тяжело с ним рядом. Мы шли по опустевшему коридору, мягко стучала моя трость, и звонко, почти по-женски, цокали каблуки Куарэ.
– Что-то идет не так, Витглиц, – будничным тоном сказал он вдруг. – Все катится в пропасть. Верно?
Он шел рядом – невозможно точный и неловкий – и говорил о том, что терзало меня последние дни. Анатоль ощущал то же самое, и когда ветер дохнул мне в лицо одновременно со скрипом двери, я приняла это слово.
«Пропасть».
Редкие фонари в парке светились среди голых ветвей, блестели искры брусчатки – то ли сам камень, то ли влага на нем. Куарэ поежился, подбросил плечом ремень своей сумки.
– Я нашел… Разные слухи о закрытии лиссабонского лицея. В интернете писали, что продажу его бывших зданий отсрочили.
Тема была странной и – удивительно подходящей под настроение.
«Закрытие лицея».
– Почему?
– Невозможно сказать точно. Но на фоне прочей шелухи эта новость была настоящей. Все остальное – ну, как бы вам объяснить…
Куарэ пощелкал пальцами. В перчатке звук получился глухим.
– …Вот вы же узнаете отредактированный снимок?
В фотографии все не так просто, как он думал. Особенно когда появилось такое количество качественных графических редакторов.
– Наверное.
Я ответила осторожно, но он все понял.
– М-м, неудачный пример, да?
Мы помолчали. Под ногами хрустело, дышать было больно: наверное, вечер все же принес собой мороз. Анатоль выдохнул пар и снова заговорил:
– Все очень правильно: все эти открытые письма с благодарностями, ответы чиновников, все эти твиты и блоги переведенных учителей. В одной из записей кто-то разместил фото с выпускного, там в кадр попала бутылка явно не газировки. Представляете, появилась реакция какого-то чинуши из департамента образования, который твитнул насчет разврата. Пошли ретвиты, обсуждения… Это даже не отредактированный снимок. Это коллаж, понимаете?