«Поспи. Просто и без снов».
– О, и ты здесь!
– Ну-ка, сядь.
Страаааах…
«Надо обернуться», – подумала я и вдруг поняла, что хочу этого.
Малкольм усадила Кристиана, и, развернув второй стул, оседлала его – точно напротив, по другую сторону стола. Солнце вызолачивало мокрые волосы Келсо, капли на его халате. Солнце било ему в лицо, но он, щурясь, смотрел только на меня. «Он хуже видит левым глазом. На две диоптрии», – вспомнила я.
– Доигрываешь в мои игрушки? – спросил Кристиан.
– Сюда смотри.
Малкольм вытащила из рюкзака длинный пистолет и положила его на стол, а рядом – блистер таблеток.
– Что это? – Кристиан улыбался мне.
Он улыбался – честно, ярко и открыто, – в одной комнате с бедной Элли.
Я ждала ответа Джоан и повторяла как заклинание: «цианистый калий, цианистый калий, цианистый калий…»
– Нитроглицерин.
– А, – сказал Кристиан и впервые посмотрел на Малкольм. – А за что?
– За все хорошее.
Она тоже улыбалась: брезгливо и снисходительно, а ладонь ее лежала на рукоятке пистолета.
Я разглядела за ухом у Келсо мыльную пену. Трость подрагивала у меня в руке, и я чувствовала: еще немного, еще несколько слов, обращенных ко мне, и что-то произойдет.
Кристиан покачал головой и, с треском вынув таблетку, положил ее на язык.
– Воды можно?
– Так жуй.
Он дернул челюстью и принялся жевать: медленно, как рептилия. Джоан гладила тремя пальцами ребристую рукоятку оружия и не отводила глаз от лица Кристиана. Сцена была гадкой, как комок блевотины, их взгляды хотелось отмыть, хотелось отмыть себя, хотелось…
Кристиан глотнул.
– Всё.
– Нет. Не всё, – ответила Джоан. – Следующую.
– Следующую, – протянул Келсо, вертя блистер пальцем. – И сколько всего мне их съесть?
– Все десять штук.
– Но мне же будет больно, – улыбнулся Кристиан. – О-очень больно.
– У тебя в любом случае заболит. Или голова от нитроглицерина, или кусок руки от карбида молибдена. Жри давай.
Джоан подняла пистолет и приставила его к плечу Кристиана.
– Соня, – позвал он. – И ты что, так это оставишь? Это же для тебя шоу. Сделай что-нибудь.
«Сделай что-нибудь!»
…Кристиан гладил ее щеки, и с них слезала кожа. Он уже умел контролировать карминную дрожь, а я не умела ничего – только смотреть, только пытаться что-то почувствовать. Девочка умерла, и только тогда он меня отпустил.
«Сделай что-нибудь!»
– Соня занята, – любезно сообщила Джоан сквозь грохот света, грохот пульса. – Соня думает и приходит к правильным выводам.
– Соня, – прошептал Кристиан. – Я приду вечером, Соня. Пусть дурочка думает, что она может меня держать. Я приду.
– А ну закрой рот и жри! – прикрикнула Малкольм.