– Как?
– Не знаю.
– Ты лжешь.
– Да. Но это не имеет значения.
Я снова посмотрела вниз – на ряд безликих тел. Безликие мертвые, безликие живые. В кабинетах лицея еще много детей. В магазинах еще много пуль.
Каждая вспышка цвета, каждый удар звука, каждая капля крови – моя и только моя.
«Не так, Соня, привыкай: твоя и Анатоля».
Я потрогала крышу: холодная.
Это была память Джоан. Это она стояла на крыше под ледяным дождем и смотрела на казнь учителей. На самом деле мы сейчас в подвале, подо мной термохимическая бомба, надо мной – застывшие глаза Малкольм, а я слушаю ее историю…
Только на самом деле больше нет никакого «на самом деле».
* * *
– Ваше первое слияние заметила только Мовчан, – сказала Джоан.
Было море теней, была дрожь кожи, на которую давила музыка. Была одна пятидесятая секунды, принадлежавшая только мне и Анатолю.
– Второе слияние увидела я, – сказала Джоан. – За тобой следила не только я, но я была внимательнее прочих.
Был кабинет, было откровение, которое я щедро разделила на двоих, была степь…
И на самом деле это было четвертое слияние после неучтенных – у двери моего дома и позже в классе, на том самом уроке, – но считала Малкольм, это был ее счет, и я молчала.
– Не все камеры слежения позволяют записать такое, представляешь? Но в ванной Анатоля… – она покачала головой. – Нужно быть клиническим дебилом, чтобы не заметить, как вы уходите из этого мира.
Джоан рассмеялась и продолжила:
– Ты бы видела лицо Райли, когда она начала делать тебе непрямой массаж сердца, а он вдруг стал прямым.
– Мне было больно.
– Ну еще бы. Вы уже почти уходили, стали невещественными, а вас вытащили.
– Куда?
– Куда уходили? Хороший вопрос. Как у тебя с квантовой физикой? И, в частности, с флуктуациями вакуума?
Я молчала. Джоан сидела в своем кресле, экраны вокруг гасли и зажигались, и она казалась пилотом огромной машины, пилотом космического корабля. Впрочем, отчасти так оно и было – нескладный подросток в многоликой, собственноручно собранной оболочке.
Она ждет ответа, поняла я и покачала головой.
– Хорошо. В смысле, отвратительно. Пойдем.
– Куда?
Джоан встала и принялась натягивать вместо шлепанцев кроссовки. Она подпрыгивала на одной ноге – худенькой, как спичка, и единственное, что я ощущала, был страх: вдруг спичка переломится?
– Вместо теории я расскажу тебе историю.
Я открыла дверь, и грянул свет.
* * *
За окном мерцали огни башенного крана, и был еще какой-то странный звук – скрипучий, недолгий, нечасто повторяющийся: «Тр-рос… рж-жа…» – потом тишина и снова: «Тр-рос… рж-жа…»
– В предместьях обнаружили еще одну девочку с ошибками в томограмме, – сказала женщина.