– Директор, я настаиваю, чтобы впредь с Белой группой действовал один из ваших проводников.
Инспектор приложил руку к груди. Костяшки пальцев у него были белыми, он словно заталкивал что-то, рвущееся из-за ребер наружу. В образовавшейся тишине стало слышно, как выдохнула доктор Мовчан.
– СПС требует полного усыпления персонала во время действий группы, – сказал Куарэ.
Старк пожал плечами и отнял руку от груди:
– Сегодня вы получите изменение предписаний. По факсу, – уточнил инспектор. – Отныне проводники будут применяться не только в экстренных ситуациях.
Изменение предписаний – это первая поправка за все время существования «Специальных процедур содержания». И я даже не знаю, как к этому относиться. Пока – за неимением лучшего – буду относиться как к новой обязанности.
– Проводникам не платят за это, – неожиданно сказала Мовчан.
Я покосилась на нее. Женщина массировала висок и недовольно смотрела в глаза инспектору.
– Поправимо, – пожал плечами тот.
– Проводник уничтожает Ангела, – сказал директор. – Концерн даже образцов не получит.
– Все будет указано в предписании.
Старк был все так же терпелив, колюч и холоден. От его слов хотелось отодвинуться и отгородиться.
Я заметила краем глаза движение и посмотрела на сына директора. Мсье Куарэ вздрогнул, обвел всех взглядом и будто бы собрался что-то сказать. Собрался – и не сказал. Он встал и вышел, одним ударом распахнув дверь.
Громкий звук впился в меня, и я словно увидела медкабинет со стороны – всех и в деталях. Директор остался неподвижен, он едва даже проводил взглядом быстро вышедшего сына. Николь замерла в движении – то ли хотела остановить Куарэ-младшего, то ли выскочить вслед за ним. От ее обреченного ожидания конца не осталось и ноты. Доктор Мовчан накрепко стиснула кулак и теперь изумленно изучала его: мол, что это я?
В глазах инспектора Старка бился какой-то вопрос, но он его так и не задал. Еще одни слова, которые не прозвучали.
Я сама… Я сама сидела и смотрела на свои колени. Как я успевала при этом видеть всех и каждого в таких подробностях – не знаю. Лампы приемной притрусили всю композицию болезненной серебристой пылью, и в моем странном восприятии отсутствовала одна деталь: мсье Куарэ.
Он выскользнул из моего разума будто бы еще до того, как покинул кабинет.
В конце концов, ничего странного: он ведь проводник. Странно то, что я до сих пор не приняла эту мысль.
Дверь кабинета открылась, и внутрь просунулось бледное лицо второклассника:
– Простите, мо…?
Парень наткнулся на собрание, поймал влет взгляд директора и неслышно исчез в коридоре. Дверь закрылась тихо-тихо.