Но я – это только я.
Лесопарк закончился. Впереди лежал спуск в Торфяную низину. Там между неровными колоннами камня лежали, свернувшись, пряди тумана. Там стояла трава – серо-рыжая, как сама осень. К востоку начиналась трясина: я даже отсюда видела красную вешку.
Я видела все – все и сразу. Гротескный Шпиль, жилы мха в морщинах камня, блеск болотного окна, и даже – не зрением, чутьем, – видела первую линию Периметра. До стены депрессивного излучения оставалось почти шесть километров. Шесть километров холодной влаги, камня и торфяной осени.
Я это видела, я слышала, как шуршат секунды кредита. Хотелось успеть как можно больше. Впрочем, как всегда.
Снимки ложились на карту памяти быстрее, чем я успевала рассмотреть план. Я еще не работала – я просто утоляла голод: жадный любитель, дорвавшийся до красивого ландшафта.
Мое – спуск. Мое – спуск. Мое – спуск.
Меня остановило не насыщение, еще не заполнилась карта памяти – просто на какую-то долю мгновения ощутила чужой страх.
– Витглиц?
Я оглянулась, пытаясь понять, что чувствую. Слышался грубый хруст разрушенного одиночества: у разлапистой сосны стоял Куарэ и удивленно озирался.
– Вы… – неуверенно начал Куарэ и замолчал, беспомощно озираясь.
Очень хотелось ответить: «Да, я». Наверное, я бы так и ответила, если бы не взгляд. Куарэ приковало к Торфяной низине, он весь был там – среди словно бы высеченных из тумана колонн, среди завитков ржавого торфяника.
Торф. Туман. Камень. Колонны воплощенной серости.
Я поймала себя на том, что тоже смотрю туда. И что мне обидно: он там видел что-то притягательное, что-то куда более сильное, чем то, за чем он подошел.
– Там что-то произошло, верно?
Его слова были как удар. Я все еще помнила пощечины ветра, помнила, как меня вышвырнуло из горящей воронки микрокосма. Помнила колючее прозрение: «С этим Ангелом что-то не так». Он был чудовищно силен, силен в своей агонии.
Я помнила ветер, помнила, как он прошел мимо меня. Как спустился в долину и умер там.
– Умер? – удивился Куарэ. – В смысле, сам?
– Да.
Я еще слышала, как мои мысли плавно перетекали в речь. Плавность удивляла. Как это просто и странно: говорить, едва думая. Как звучит жизнь, когда можно так – и без уколов? Можно, конечно, спросить у Куарэ, но он вряд ли поймет мой вопрос.
– Когда это случилось?
Он снова смотрел вниз – туда, где я не победила.
– Два года назад. Шестого апреля.
Время мягко напомнило мне, что я его теряю понапрасну.
– Простите.
Он в порядке – настолько, чтобы ощущать тревогу в ландшафте. И этого достаточно, рада за него. Я нащупала ногой надежный камень и начала спускаться вниз. Неснятые завитки тумана ждали меня.