По асфальтовой мостовой, шелестя шинами, проскользнула легковая машина. Пожилая женщина в пенсне толкала перед собой коляску с ребенком. Откуда-то, из верхних этажей дома, долетали тоскливые звуки скрипки.
— Зайдем, Сережа, ко мне! — мягко попросил Вадим Николаевич. — Познакомлю тебя с женой. Мы здесь недалеко живем, вон третий дом…
Дверь им открыла жена Корсунова, Люся, как назвала она сама себя, — полная блондинка с длинными белыми серьгами в ушах.
— Извините, я в таком виде… — смущенно сказала она, запахивая домашний халат, и исчезла в соседней комнате, откуда стала отдавать распоряжения:
— Вадик, разведи примус и поставь борщ… Кастрюля в коридоре…
Комната была небольшая и какая-то игрушечная: с караваном слоников на этажерке, кошечками на открытках, приколотых к стене, бесчисленными подушечками на диване. На небольшом столе — гипсовая копилка в виде щенка и чайник, прикрытый ватной бабой.
Минут через десять Люся появилась в шелковом нарядном платье, с ярко накрашенными губами.
Мужчины в это время говорили о своей работе. Собственно, больше говорил Вадим Николаевич.
— Мой девиз в отношениях с питомцами, — откинув голову назад и вытянув перед собой больную ногу, снисходительно посматривал он на Кремлева, — жать, жать и жать! Советую и тебе, дружище, следовать этому правилу с первых же дней. Я вчера в одном классе поставил шесть колов, — с ноткой гордости сообщил Вадим Николаевич, оперся рукой о стул и подтянул ногу. — Они меня боятся. Я бы сказал — трепещут… возможно, недолюбливают. И великолепно! — Он болезненно поморщился и было непонятно — от боли или оттого, что отогнал какую-то неприятную мысль. — Но зато знают предмет!
Сергей Иванович слушал Корсунова с изумлением, «Нашел чем хвалиться — количеством поставленных колов».
Он пытался прервать Вадима Николаевича:
— Я согласен с тобой, к учащимся надо предъявлять очень высокие требования, но почему они должны при этом «трепетать и бояться»? Разве уважение…
Коршунов не дал ему договорить.
— Ты, Сережа, сейчас не вправе спорить, оторвался от школы. Вот поработаешь, тогда… А у меня они шелковые, только взгляну! Ну, нет этой хваленой интимности, сюсюканья: «Петя, почему ты не записался в кружок?», «Давайте выпускать газету „Юный химик“…» Зато есть урок в его классически строгом виде!
В разговор вмешалась Люся. Она, мило кокетничая, плутовато играя смешливыми глазками, стала расспрашивать Кремлева о его планах и очень скоро выведала все, что ее интересовало.
Борщ на примусе разогрелся. Люся легкой походкой двигалась по комнате, накрывая на стол.