— Спасибо, как-нибудь в другой раз, — пожимая руку, ответил Сергей Иванович.
Ему хотелось остаться одному, подумать обо всем, о чем только что говорили. Кремлев и сам прекрасно понимал: дело не в количестве часов, проведенных в школе, а в том, что полезное успел сделать в эти часы. Он встречал таких директоров, которые и сами с утра до ночи толкутся в школе, и учителей заставляют «быть при себе». У таких исчезает острота восприятия, они круговорот мелких дел легко принимают за активность.
Неожиданно пришла мысль: «Странно, почему сегодня весь день не видно было в школе Анны Васильевны? Наверно, потому и день показался таким длинным».
После потери Тани, потери, пережитой, как огромное горе, Сергей Иванович решил, что все и навсегда перегорело в нем, ушло безвозвратно, как пора юности, когда мы способны прыгать за борт парохода. То, что возникало в нем сейчас, — было и радостно к тревожно. «Да что же это такое, на самом деле, — не раз говорил он, — неужели я не могу взять себя в руки? Прямо, как мальчишка…»
Но это не было влюбленностью или увлечением, Сергей Иванович достаточно хорошо знал себя.
Он боялся признаться в этом, но сейчас к тому дорогому, юношескому чувству, что было у него к Тане, не стирая, не оскорбляя ее памяти, приходило что-то новое, соединив в себе и все лучшее, что было в прошлом и что приносит зрелость.
* * *
…Борис Петрович открыл калитку в сад. «А ведь и я учусь у каждого из них… У Анны Васильевны — непосредственности, у него, — вспомнил волевую складку губ Кремлева, — вот этой его твердости, самоотверженности… С такими невозможно быть снисходительным к себе».
Борис Петрович поднялся на веранду, постоял там, глядя на заснеженные деревья.
«Педагогическая техника… это очень важно, но, конечно, не все. Можно безупречно овладеть техникой, и все-таки засушить дело. В музыке бывают виртуозы с холодной душой. Нет, надобен еще энтузиазм… Он прав, нужно горение изобретателя, увлеченного работой, и, если хотите, — тонкость психолога…»
На веранде зажегся свет. Выглянула Валя, в накинутом на голосу платке:
— Ты, папа? А мы тебя ждали-ждали…
Он вошел в квартиру.
«Да, да, тонкость психолога! Вот, пожалуйста, этот случай сегодня в седьмом „Б“ — „Проверка холодом“».
Борис Петрович повесил в коридоре шубу и открыл дверь в комнату.
За столом сидели мать, жена и дочь — пили чай.
— Добрый вечер! — сказал Борис Петрович и подошел к столу. — Чайку бы стаканчик запоздалому путнику, злостному нарушителю семейного порядка, — попросил он и покосился в сторону нахмурившейся жены. — Виноват, но достоин снисхождения! Задержался немного в школе.