— Для меня стало ужасным ударом, что Ивонн скончалась вот так неожиданно. Опухоль дает о себе знать. Ивонн собиралась отвести меня к врачу, раз уж моя дочь не встает с постели. — Руби коснулась груди и скривилась, ожидая, что кто-нибудь спросит ее о самочувствии.
— Ведите себя хорошо, Руби, — произнес Александр, словно увещевал капризного малыша.
Ева смиренно пробубнила:
— Твоя опухоль, скорее всего, безобидная киста, мама. Почему ты мне о ней не говорила?
— Надеялась, что рассосется. Зато я рассказала Ивонн, она все-все обо мне знала. — Руби повернулась к Брайану: — И про тебя много чего мне наговорила. — Это прозвучало как неприкрытая угроза.
— Я виню вас в маминой смерти, — заявил Брайан. — Не купи вы эти дурацкие тапочки, мама до сих пор была бы жива.
— Значит, ты винишь в ее смерти меня? — взвизгнула Руби.
— Знаю, я не совсем член семьи, но… — начала Титания.
— Титания, думаю, нам не стоит вмешиваться, — перебил ее Александр.
К толпе под окном присоединилась стайка девочек-подростков в школьной форме, которые принялись бодро скандировать: «Ева! Ева! Ева!» Кто-то не отнимал пальца от звонка. Ева зажала ладонями уши.
— И не надейтесь, что я открою дверь, — поджала губы Руби. — Это было обязанностью Ивонн. В последние три дня я все думала, куда она подевалась. Бедняжка любила людей. Мне-то посторонние до лампочки, но в основном они не шибко мне нравятся. Ивонн очень помогала. Сама я с этими недоумками через дорогу не справлюсь. И их с каждым днем становится все больше.
Титания поспешно заявила:
— У меня есть работа. И собственная жизнь.
Брайан встал у изножья кровати Евы и рявкнул:
— И вот мы снова, как обычно, обсуждаем Еву. Следовало мне прислушаться к моей дражайшей покойной мамочке. Она давно советовала мне выехать из этого дома и постоянно напоминала, что моему браку конец. Итак, отныне мое участие в заботе о Еве заканчивается. Как сын, лишившийся матери, и круглый сирота, прошу позволить мне оплакать усопшую родительницу без помех.
Руби бубнила, не обратив на сироту внимания:
— И о похоронах надо бы подумать. На дворе февраль. Что будет с Евой, если я подхвачу воспаление легких и окажусь в больнице под капельницей?
— Я присмотрю за Евой, — сказал Александр. — Буду открывать дверь, решать, кого пускать. Буду готовить еду и стирать ее белье.
— Александр, цветы бесподобны, — сказала Ева. — Спасибо. Но тебе нельзя за мной приглядывать, у тебя своей работы полно.
— Мне только что выплатили вознаграждение за заказную картину, поэтому несколько недель я продержусь.
— А дети? — спросила Руби. — Нельзя же по ночам вытаскивать малышей из кроваток.