Если перехватить управление у Шизонта, то сэр Роджер построит свою реальность, сделает весь мир своим космическим телом.
Когда-нибудь у него будет возможность обожествить себя. Зона предоставит ее. И тогда он решит, что сделать с биомассой там внизу – дать ей возможность разбухать дальше или спровадить на переработку, а освободившиеся ресурсы, и в первую очередь время, израсходовать на какую-нибудь более осмысленную цель. Предки сэра Роджера никогда не церемонились с биомассой: крестили мечом славян и балтов, насиловали их жен и продавали в рабство их детей, рубили ирландских клансменов, поднимали на копья провансальцев, жгли альбигойцев, ведьм и вальденсов, косили из пулеметов глупых негров, охотились после обеда за черепами австралийских аборигенов. И с радостью вдыхали запах крови и жженой плоти. Не брезговали запустить руки в рассеченные чрева своих жертв, чтобы поискать, не успели ли те проглотить драгоценности перед смертью.
Решит он и что сделать с «товарищами по цеху». Нуворишей не оставит в живых, точно. А вот представителей старых денежно-голубых фамилий, происходящих от ростовщиков ренессанса и работорговцев барокко, позовет на свой бал – все-таки он чувствует в них сродство. Он еще далек от того, чтобы разговаривать без слов, но прекрасно ощущает их вампирическую способность втягивать чужие соки и предаваться возвышенным наслаждениям. Иногда ему кажется, что он и они – уже едины, что у него много лиц…
Роджер Дюмон знал, что надо вовремя выйти из режима «сим» и отключить все киберпространственные и киберсенсорные инструменты, чтобы не истощить и не спалить нервные цепи. Остановившись, он устраивался в греческом портике – был у него во дворце-гнезде и такой. Рисовал на холсте кисточкой с управляемой подачей разных красок, не управляя сознанием – получалось что-то похожее на неолитические орнаменты, так и не понятые исследователями-археологами, возможно представляющие потоки времени в разных измерениях.
Порой в нейронах после «сима» оставалось напряжение, которое на психическом уровне могло реализоваться в диком страхе смерти и забвения.
Яманака снимал его отчасти массажем, а потом Ронни Фитцджеральд доставлял биообъект.
Как правило, это была черная девушка (или мальчик, но Дюмон не любил волосатых тел), откуда-нибудь из Конго, где шла постоянная война, что приносила так много денег корпорациям и много живого товара.
Девушку доставляли на самолете «ЭйрВау» в охлажденном виде и частично с консервированными белками – как биоматериал. В горной резиденции сэра Роджера проводили ее расконсервацию и доводили до нормальной температуры. Обычно, когда она просыпалась, он успокаивал ее, кормил разными вкусностями, доставленными с молекулярной кухни Яманаки. Потом начинались главные развлечения. Он мог поиграть с ней в прятки со сквизером. Со смехом находил ее в разных закоулках своего дворца – жертва все более радовалась игре и доброму смешливому дяде. Удачный выстрел парализовывал ее, после чего смешливый дядя расчленял обездвиженное тело лазерным скальпелем прямо «у нее на глазах». Кричать она не могла, но зрачок расширялся до предела, превращаясь в черный провал, наполненный ужасом. Когда сэр Роджер рассекал брюшную полость девушки до промежности, то нередко испытывал половое удовлетворение. То, что оставалось от жертвы, отдавали грибам-мутантам, только стволовые клетки шли в «вечерний коктейль» – не для босса, а для Яманаки.