— Это ты, Онак? — спросил Альбард дрожащей пародией на голос. — Должно быть, огонь гаснет. Мне холодно.
Он даже не понимает, что это голограмма, — подумалось Рэвену, и уверенность матери, будто единокровный брат будет в состоянии относительного просветления, показалась ему безнадежной.
— Это я, брат, — произнес Рэвен, подходя к дивану. Запах гнили усилился, и он пожалел, что не захватил флакон с корнем цебы, чтобы подносить к носу.
— Отец?
— Нет, идиот, — сказал он. — Слушай внимательно. Это я, Рэвен.
— Рэвен? — переспросил Альбард, беспокойно заерзав на диване. В ответ на его движение внизу что-то зашелестело, и Рэвен увидел толстое змеиное тело Шеши. Последняя оставшаяся нага его отца перемещалась с кожистым поскрипыванием, в клыкастой пасти мелькал раздвоенный язык. Шеше было уже больше двух столетий, ей оставались считанные годы, она почти ослепла, а длинное чешуйчатое тело уже начинало костенеть.
— Да, брат, — произнес Рэвен, опускаясь на колено рядом с Альбардом и неохотно кладя тому руку на колено. Ткань покрывала была жесткой и покрытой коркой, но Рэвен почувствовал под ней хрупкие, птичьи кости. Из-под покрывала потянулся омерзительный дымок, и Рэвен почувствовал, как у него к горлу подкатывает тошнота.
— Я не хочу, чтобы ты тут находился, — сказал Альбард, и Рэвен ощутил трепет надежды, что единокровный брат хотя бы приблизительно в здравом уме. — Я велел им тебя не впускать.
— Я знаю, но мне есть, что тебе сказать.
— Я не хочу этого слышать.
— Услышишь.
— Нет.
— Отец мертв.
Альбард, наконец, удосужился посмотреть на него, и Рэвен увидел в глянцево-белом бесполезном глазу собственное отражение. Аугметика давно уже перестала функционировать.
— Мертв?
— Да, мертв, — подтвердил Рэвен, подаваясь вперед, несмотря на окружавшие Альбарда гнилостные миазмы. Единокровный брат моргнул своим единственным глазом и посмотрел ему через плечо, теперь заметив, что в комнате присутствуют и другие.
— Кто еще здесь? — произнес он, и в его голосе послышался внезапный испуг.
— Мать, моя мать, — ответил Рэвен. — И Ликс. Помнишь ее?
Голова Альбарда опала на грудь, и Рэвен задумался, не соскользнул ли тот в какую-то вызванную химикатами дрему. Сакристанцы постоянно держали Альбарда в умеренно успокоенном состоянии, чтобы не дать растерзанным синапсам мозга вызвать резкую аневризму внутри черепа.
— Я помню шлюху, которую так звали, — сказал Альбард, и из сухой щели его рта потек ручеек пожелтевшей слюны.
Рэвен ухмыльнулся, почувствовав нарастающую ярость Ликс. За куда меньшее люди подвергались многим дням невообразимых страданий.