Положение Станислава с каждым днем ухудшалось, завтрашний день грозил ему полной нищетой, если он не позаботится хоть каким-то заработком восполнить изрядно оскудевшие капиталы. Правда, жилье ему предоставляли товарищи, и на этот приют он мог рассчитывать. Горилка по уговору обещал его еще некоторое время кормить, но, кроме этого дарового крова и куска хлеба, у него не было ничего. Из дому вести не приходили, и даже пан Адам Шарский, которому он написал, ответом пока не удостоил.
Однажды вечером, возвращаясь в задумчивости по Троцкой улице, довольно пустынной — дело было в субботу, — он, рассеянно подняв глаза, заметил чем-то знакомую фигуру, стоявшую у ворот дома Горилки и, видимо, беседовавшую с фактором и хозяином. В первую минуту Стась не мог вспомнить, кто это, — так неожиданно было появление здесь этого человека, но когда, завидев приближающегося Шарского, фигура стала удаляться, он узнал в ней Фальшевича. Станислав удивился, но был уверен, что не ошибся.
Фактор и хозяин еще стояли на пороге, когда встревоженный Станислав подбежал к ним с вопросом:
— Кто это тут был?
Оба переглянулись, и еврей, пожав плечами, отвернулся.
— Ну кто это мог быть? И что вам за дело? Наш знакомый, вы его не знаете.
Горилка только буркнул что-то себе под нос, и они сразу разошлись. Появление в Вильно Фальшевича, напомнившее Станиславу дом, о котором он без тоски и страха не мог подумать, сильно его обеспокоило — от волнения он до утра не мог уснуть. Но так как в два следующих дня он нигде Фальшевича не встречал и о нем не слышал, то начал уже думать, что это был призрак, порожденный его воспаленным мозгом.
Но на третий день, на тротуаре возле костела доминиканцев, он лицом к лицу, носом к носу, столкнулся с Фальшевичем — сомнений быть не могло, вряд ли на земле нашлись бы две такие физиономии. Стась вздрогнул всем телом и попятился, а Фальшевич хотел, видно, удрать, по было слишком поздно, и он застыл на месте как вкопанный.
— Что вы здесь делаете? — еле слышно спросил Станислав.
— А-а-а! Это вы! А я… я приехал по своим делам… У меня тут есть родственники… в аптеке.
— Что в Красноброде, ради бога, скажите мне, что в Красноброде?
— А что там может быть? Или вы думаете, там очень заметно, что вас нет?
— Что мой отец?
— Запретил даже вспоминать вас, и говорят, даже завещание написал и вас лишил наследства.
— А матушка? — заламывая руки, спросил Стась.
— Пани судейша полностью разделяет мнение его милости судьи, — ответил, икая, Фальшевич. — Впрочем, от меня вы ничего не узнаете… Его милость судья предвидел, что вы можете пристать с расспросами, и вообще запретил мне с вами разговоры разговаривать.