Все разошлись, когда небо на северо-востоке стало наливаться синевой, – в июле светает рано. Сталин еще долго стоял у окна, любуясь подступающим рассветом и обдумывая основные моменты прошедшего совещания.
«Этот «Лазарь» опять всех взбаламутил», – подумал он, попыхивая трубкой.
Конечно, это было явным преувеличением, но, надо признаться, Тухачевский сумел заинтересовать всех, включая Хозяина. Идея выглядела хоть и авантюрно, но очень заманчиво. Именно по этой причине 26 июля 1936 года, несмотря на выходной, по СНК СССР был издан приказ, положивший начало подготовительным работам по обеспечению розыгрыша дебюта «Испанской партии». Время поджимало, и уже вечером в Мадрид в срочном порядке вылетел Леонид Яковлевич Гайкис с пакетом документов, подтверждающих его права полномочного представителя при республиканском правительстве.
27 июля 1936 года. Москва. Болотная площадь. Лавочка. Вечер.
– Михаил Николаевич, – вкрадчиво поинтересовался Берия, – отчего вы вчера на совещании не просились в Испанию? Ведь хотели же.
– А меня туда кто-нибудь отпустит? – улыбнулся Тухачевский. – Вы же не хуже меня знаете, что после всего произошедшего мне до конца не доверяют, а я сам нахожусь в очень плотной проработке вашего ведомства. Предположу, что вы если не каждый день, то регулярно слушаете доклады о том, что нового нашли сотрудники НКВД по моей персоне.
– Реалистично, – усмехнулся Лаврентий Павлович. – Часто замечаете моих сотрудников?
– Изредка. Просто когда знаешь, что за тобой круглосуточно следят, их не так и сложно обнаружить.
– Вам ведь никто не говорил о том, что вас не выпустят.
– Но никто и не давал понять, что я смогу поехать. Тем более что туда совершенно точно прибудет Троцкий, с которым у меня появится возможность встретиться. Как я понимаю, это совершенно нежелательно.
– Вы правильно понимаете, – невозмутимо ответил Берия. Выдержал небольшую паузу, после чего продолжил: – Михаил Николаевич, вы сильно изменились, кардинально поменяли свои взгляды на многие вопросы. Это сейчас видят уже все. Кроме того, вы фактически прекратили общаться со своими бывшими товарищами. Мне непонятно, это попытка их уберечь в случае вашего краха или предательство?
– Предательство своего дела и своих товарищей?
– Да. Насколько я знаю, вы всегда были весьма амбициозны, стремясь к карьерному росту. Я не понимаю причин, которые вас так сильно изменили. Кардинально. Вы не только стали думать по-другому, но и даже вести себя.
– Считаете, что я не Тухачевский? – спокойно спросил Михаил Николаевич, невозмутимо взглянув в глаза Берии, который только лишь слегка сверкнул своим пенсне, выражая некоторое удивление.