Прежде всего, языковой барьер серьезно затруднял управление подчиненными. Из-за чего, вытряхивая пыль из бедного президента Асанья, Тухачевский уже на третий день смог организовать регулярные занятия среди испанских добровольцев по русскому языку, а среди советских командиров – по испанскому. Осваивали минимум – краткие военные разговорники, без которых было совершенно невозможно взаимодействовать с подчиненными. Кроме того, эти же самые переводчики, собранные с бору по сосенке, были прикомандированы к каждому ротному в качестве штатного «толмача». Хорошо хоть командиров от взводного и выше получилось выписать из Советского Союза, а то бы совсем плохо было.
На втором месте шел личный состав. Точнее, его количество и качество. Учитывая, что времени на подготовку было крайне мало, Михаил Николаевич старался набирать из того не сильно обильного потока добровольцев, что шли в «красную гвардию», зрелых мужчин, отдавая предпочтение тем, что смогли хотя бы годик послужить в армии при короле Альфонсо XIII. Президент Асанья и корпусной комиссар Берзин смотрели на эту ситуацию с едва скрываемым раздражением, но не мешали.
Параллельно начал формироваться еще один полк «красной гвардии», но уже из числа «сознательной молодежи», куда набирали добровольцев исключительно по принципу «классово близких» и с правильной идеологической платформой. То есть поступали тем же способом, каким решался вопрос комплектования всех специальных частей РККА на тот момент. Командование вторым полком «Красной гвардии» принял на себя Дмитрий Аркадьевич Шмидт, которому было поручено стать оппонентом Тухачевскому в этом импровизированном соцсоревновании.
Справедливости ради стоит отметить, что второй полк «Красной гвардии» создавался автобронетанковым. Под командование Шмидта свели все пришедшие еще 8 сентября в Испанию советские танки Т-26 [28], с помощью которых он должен был отстоять на поле боя правильности концепции «таранного удара», столь популярного в РККА на протяжении долгих лет. Тухачевскому же, напротив, предложили создать пехотный полк, насыщенный средствами усиления, за который он так ратовал во время проработки новой военной доктрины. То есть выяснить, так сказать опытным путем, где истина.
Сам Михаил Николаевич от такого поворота событий не пришел в восторг, потому как прекрасно понимал, что так дела не делаются и что танковый полк пехотой не заменить, а пехоту танками. Говорил о том, что эти воинские формирования создавались под совершенно разные задачи и должны не противостоять, а взаимно дополнять друг друга. Но это его понимание мало изменило обстановку. Даже напротив, корпусной комиссар Берзин посчитал, что Тухачевский не уверен в своих словах, о чем и донес в Москву, рекомендуя направить его на самый горячий участок.