— Хва… хватит, — пролепетал он.
— Нет, это еще не конец, Камерон, — послышался по-прежнему невозмутимый голос страшного гостя.
Шотландец простонал, получив новый пинок. Еще удар и еще стон. От боли рассудок Джорди слегка помутился. За всю жизнь его никто никогда не бил, и отвечать на побои по-мужски он был просто не в состоянии. Дико крича, он принялся размахивать руками, нанося беспорядочные удары куда попало, и радостно рассмеялся, когда один из них вроде бы достиг цели. Правда, как выяснилось, как только Джорди открыл глаза, попал он в стену, повредив вдобавок суставы трех пальцев. Энтони, не торопясь, развернул его к себе и резким взмахом кулака припечатал рыжеволосую голову к стене.
Даже не пытаясь ощупать свой сломанный нос, шотландец начал медленно сползать на пол, полагая, что экзекуция закончилась. Что еще надо этому герою-любовнику? Он уже избил его так, что нет ни одного места на всем теле, которое бы не болело, а кровь текла прямо-таки ручьем. Но это был еще не конец. Энтони подтянул его за крахмальную манишку рубашки, поставил у стены и стал планомерно колотить, словно боксерскую грушу. И как ни старался увернуться или загородиться от ударов Джорди, каждый из них непременно достигал цели. Прекратились они только тогда, когда он уже перестал их чувствовать.
Джорди медленно осел на пол, оставшись в сидячем положении только потому, что его спину поддерживала стена. Стекавшая из его расплющенного носа кровь соединилась с сочившейся из разбитых губ и нескольких глубоких ссадин на лице. Два ребра были сломаны, мизинец левой руки пострадал во время одной из неудачных попыток блокировать атаки Энтони. Видеть он теперь мог только одним глазом, и первое, что разглядел Джорди, открыв его, было склонившееся к нему лицо англичанина, который взирал на него с явным отвращением.
— Проклятие! Камерон, ты вел себя так, что, даже отколотив тебя, нормальный мужчина не может почувствовать минимального удовлетворения.
Джорди расслышал в голосе противника нотки обиды, что даже в этой ситуации показалось ему забавным. Он попытался улыбнуться, но, не чувствуя собственных губ, так и не понял — удалось ли ему это.
— Ублюдок, — промычал он первое пришедшее на ум ругательство.
Энтони хмыкнул и присел на корточки.
— Хочешь еще?
— Нет… не надо, — простонал шотландец.
— Тогда слушай меня внимательно, Камерон. От внимания и сообразительности, возможно, зависит твоя жизнь. Если я приду еще раз, то уже не буду марать о тебя руки. Так вот, Рослин моя и ее наследство тоже. Я женился на ней неделю назад.